точно так же, парой, важно и не спеша, направляемся к ним навстречу. А Елизавета Дмитриевна-то как изменилась, однако – похорошела и расфуфырилась… Вроде бы и комбинезончик на ней все тот же, но все-таки, все-таки моему женскому взгляду изменения заметны. Не внешние изменения, а внутренние. Чувствуется, что теперь она не нищая беженка, спасшаяся в чем была, а большой человек и важный начальник, как минимум равный нашему Серегину, который к ней тоже со всем почтением… Мда, кажется, у наших двух капитанов вовсю играет любовь-морковь…
Подошли мы с Митькой к ним, встали чуть в сторонке, чтобы и не мешаться, и в случае чего быть всегда под рукой, как и положено хорошим адъютантам; после чего начали слушать, о чем идет разговор. А разговаривали и вовсе непонятно – все время по-немецки. Это Серегин подозвал к себе пленную немку и начал ее о чем-то расспрашивать. А та глаза вылупила, рот до ушей растянула и на каждое слово Серегина вставляет свое «Яволь, герр гауптман», да «Яволь, герр гауптман», и при этом чуть не писает в штаны от счастья, что с ней разговаривает такой человек, милитаристка чертова.
Вообще, как я понимаю, эта Гретхен девка тоже неплохая и судьбой побитая, куда там проще и понятней приставших к нам местных, которые уже надоели мне своей лестью. Правильно говорит Анна Сергеевна, что слишком много сахара это тоже плохо – но местные не понимают и продолжают свои сказки про молодую белую госпожу… А я девочка, хочу поиграть в прятки и догонялки, от души побеситься и поскакать, а с этими одна скукота. Между собой они еще кое-как играют, а как нас с Митей завидят, так и застывают, как суслики у норок. Я это заметила после того, как пропала моя любовь к Серегину, видимо, раньше мне было совсем не до того. Я уже просила Лилию, чтобы она сделала хоть что-нибудь, чтобы местные при нашем появлении перестали бы морозиться, но она ответила, что ничего невозможно сделать, потому что у них такая натура. Мол, если поместить их в нормальную среду, то только третье поколение начнет отходить от таких привычек…
Так что надо будет попросить Димку передать мне еще и немецкий язык, чтобы я могла разговаривать с этой Гретхен, да и вообще – как адъютанту капитана Серегина он пригодится. Ведь несмотря на то, что я его уже не люблю, я все равно собираюсь быть ему очень хорошим адъютантом. Вот. Правда, теперь у нас с Янкой в подругах ходит еще эта оторва Агния из амазонок. По-латыни она довольно неплохо понимает и после того, как Димка ее расколдовал, контакт у нас с ней наладился. Неплохая оказалась девчонка, крутая и вообще – ее бы в наш детдом-дурдом. Все воспетки бы разом от нее повесились, а жирная директриса утопилась бы в унитазе.
Короче, пока Серегин по-немецки втулял что-то этой Гретхен, мы с Митькой откровенно скучали и рассматривали наше новое пополнение, которое Серегин с Волконской привезли с собой. Тоже девчонки, но бритые наголо, бледные и худые, как анорексички, которых я по телевизору однажды видела – просто ужас ужасный. И даже непонятно, сколько им лет – ну, судя по росту, чуть старше меня. Четверо одеты в какие-то серые балахоны с длинными рукавами, а одна совсем голенькая. Так вот ее можно было в школе ставить в кабинет биологии пособием вместо скелета, потому что видать на ней было каждую косточку, а глаза так прям огромные, как у инопланетянки, и такие грустные-грустные, что аж не по себе становится – словно она на в аду побывала и вернулась обратно. Тех, кто детей до такого состояния доводит, нужно просто давить как мерзких насекомых – надеюсь, что Серегин до них еще доберется и устроит такой тарарам, что никому мало не покажется. Он умеет, мы это уже знаем.
Но потом Серегин закончил с Гретхен (впрочем, она тоже никуда не ушла) и повернулся к нам с Митей.
– Так, товарищи юные адъютанты, – сказал он, – для вас есть работа – очень ответственная и непыльная. Прикомандировываю вас в качестве адъютантов к отделению новобранцев, которым будет командовать младший сержант Гретхен де Мезьер. Нравы прусской казармы – это не наш метод, поэтому вы должны будете смотреть за тем, чтобы не было мордобоя и всяческих перегибов, а также подсказывать, как и к кому обратиться по той или иной нужде. Понятно?
– А кто новобранцы-то, товарищ капитан – эти что ли? – неуверенно спросил Митька, кивком указывая на испуганно глазеющих на нас бритых худышек. – Они же как спички, только дунь – и переломятся.
– Надеюсь, что у них нет ничего такого, с чем бы не справилась хорошая кормежка, – задумчиво произнес Серегин, и, чуть отвернув голову, сказал как бы в пустоту, – Лилия?
Та мгновенно появилась, как чертик из табакерки; никак не могу привыкнуть – вот только что ее совсем не было и вот уже она здесь… И ветра не было – а появилась.
– Здравствуйте Сергей Сергеевич, – вежливо сказала эта малолетняя тысячелетняя хулиганка, – здравствуйте, Елизавета Дмитриевна, кажется, мы с вами обоими сегодня еще не виделись. Чего вы на этот раз желаете от маленькой богини подростковой любви?
– Лилия, – строго сказал Серегин, – я слышал, что ты хорошо понимаешь в медицине?
– Да, – опустила глаза в землю эта маленькая интриганка, якобы застенчиво ковыряя траву носком сандалии, – я немного понимаю в медицине.
– Очень хорошо, – кивнул Серегин и показал на девочек-худышек, – мне нужно, чтобы ты осмотрела вот этих девочек и дала свое заключение по поводу состояния их здоровья.
Лилия искоса бросила взгляд на контингент и кивнула.
– А, бывшие Тойфелевы невесты?! Хорошо, сделаем, – сказала она и спросила, – лечить сразу не надо?
– Только если найдешь опасное заболевание. Думаю, что лучшим лекарством тут будут обильное питание, солнце, вода, свежий воздух и физические упражнения.
– Это точно, – согласилась юная богиня, – такое лечение еще никому не вредило. Что-нибудь еще, Сергей Сергеевич?
