изнасиловать. Для того, чтобы облегчить тебе задачу (ибо насиловать Афину – это дело нелегкое), Гефестий по моему заказу создал вот этот вот агрегат, по-простому именуемый станком. Сейчас, после короткого медицинского осмотра, который произведет для нас с тобой Лилия, моя заклятая подруга Афродита окажет мне услугу, пристегнув мое тело к этому станку таким образом, чтобы ты имел к нему полный доступ, после чего мы и начнем. Не так ли, моя милая Афродита?
– Воистину так, дорогая Афина, – ответила та сладким голоском, – я посмотрю на то, как это у тебя получится, и, быть может, тоже последую твоему примеру. Ведь это так заводит – когда ты лежишь связанная и совершенно беспомощная, а мужчина делает с тобой все, что захочет…
Вот две извращенки, хорошо что хоть фотографий в процессе делать не будут, и видеосъемку тоже. А то выйдет в эфир хит садомазопорно – и доказывай потом, что ты не верблюд.
Тем временем будущая мать наследника олимпийского престола быстренько разделась, (да и чего там раздеваться с этим хитоном), отдала копье Афродите и подошла для осмотра к Лилии, рядом с которой вдруг появился столик с разложенными на нем медицинскими инструментами. Посмотрев на эту мускулистую, как у бодибилдерши, фигуру, с явно вырисовывающимися по мужскому типу мышцами, я подумал, что такую кобылу действительно нужно хорошенько привязывать, а то вырвется и убежит – лови ее потом. Или, наоборот, бросится в драку – тогда уж не до детей, лишь бы остаться живым. Осмотр был недолгим и каким-то стандартным – Лилия выслушала Афину стетоскопом, по-американски воткнула ей большой градусник между ягодиц, а также по очереди оттянула оба нижних века, заглянула при помощи зеркала в ухо, горло, нос, после чего измерила пульс и давление.
Следом за Афиной к Лилии, раздевшись, подошел я сам. Мой осмотр был почти точной копией Афининого, только с поправкой на мужской пол и на то, что градусник мне почему-то сунули по-европейски в рот. По счастью, это был другой градусник – не тот, который использовался для Афины.
Но вот все приготовления были завершены. Дева улеглась на свое чудо местного секспрома от Гефестия, высоко отклячив свою мускулистую задницу – и Афродита, добросовестно выполняя обязанности ассистентки, застегнула ременные браслеты на щиколотках, под коленями, у запястий и вокруг шеи с талией, намертво прикрепив добровольно насилуемую к станку.
Сперва мне было неловко (как-никак, это был мой первый опыт подобных забав), но потом я решил идти привычным путем – то есть сперва разогреть женщину, и уж потом поделать все свои дела. Без лишней скромности скажу, что это у меня вполне получилось, потому что, несмотря на то, что Афина действительно оказалась девственницей, ее разобрало так, что, вертя задницей и страстно рыча, она чуть не сломала дорогущий, наверное, станок от Гефестия. А в обращенном на нас горящем взгляде Афродиты я прочитал сакраментальную фразу – «… на ее месте должна была быть я».
Потом, когда все уже было кончено, и Афродита отстегнула ремни, обессиленная и взмокшая во всех смыслах Афина, не в силах подняться, продолжала лежать на станке, тяжело и с хрипом дыша.
– Знаешь что, милый, – сказала она, – быть беспомощной женщиной – это было так волнительно и незабываемо, что я, пожалуй, больше не рискну повторять этот опыт. Пусть этот раз останется первым и единственным, а наше дитя вырастет в могущественнейшего, мудрейшего и справедливейшего бога, который сможет отличить добро от зла по виду и запаху, а не после облизывания испачканных в неизвестной субстанции пальцев. А теперь идите все, мне нужно побыть одной, чтобы немного прийти в себя.
Княжна Елизавета Волконская, штурм-капитан ВКС Российской Империи.
Неладно что-то в олимпийском королевстве – уже третий бог подряд прекращает свое существование, а сам самодержец Зевсий, задумавший недоброе под видом переговоров, попадает к нам в плен и отрекается от престола. А этот Серегин действительно нахал – ну никакого почтения монаршей особе, пусть даже этот монарх нам и лютый враг. И с отцом Александром он говорит как с равным себе, даже когда его голосом глаголет само Провидение. Ну, может быть, тогда в его голосе добавляется чуть-чуть больше уважения, как к старшему по возрасту и более опытному собеседнику. И отец Александр – сам ли он говорит, или только является голосом – отвечает ему тоже как равный равному, с поправкой на разницу в возрасте и жизненном опыте. А с теми же Афиной и Афродитой он в общем держит себя по-свойски, без панибратства, но и без всяческого почтения.
«А чего ее почитать-то, – думает, наверное, он, – баба как баба, которой к тому же надо сделать ребенка.»
Кстати, ребенка делать они решили прямо здесь и сейчас – как говорится, не отходя от кассы. Как только вопрос с Зевсием был окончательно решен, Афина немного пошушукалась сперва с отцом Александром, потом с Афродитой и Лилией, после чего две последние быстро удалились, а сама она принялась о чем-то тихо разговаривать с Серегиным.
И вот, когда эти двое, так сказать, удалились под сень дерев, я не удержалась и быстренько схватилась сознанием за парящего в вышине стервятника. Ну вот такая я любопытная, и ничего не могу с этим поделать. Они-то думали, что там, в кустах, их не видно и не слышно, а я все великолепно видела с высоты, ведь у стервятников такое острое зрение. Сначала я недоумевала – что же задумали Афина и Серегин, ведь, кроме них, на поляне присутствовал какой-то агрегат и еще два человека. Желая рассмотреть эту сцену поближе, я заставила птицу по пологой спирали опуститься пониже, туда, откуда сцена будет видна во всех подробностях. Я знаю, что подглядывать нехорошо, особенно за тем, что делают мужчина и женщина, оставаясь наедине, но ничего не могу с собой поделать – как всегда, любопытство гонит меня туда, где я лучше бы никогда не побывала.
Нет, за папенькой с маменькой в их родительской спальне я никогда не подглядывала. Первый раз в жизни это произошло в пятнадцать лет, совершенно случайно, когда я проходила мимо гаража, где стоял папенькин черный Луцкой-классик – солидный и элегантный, как танк во фраке – и через
