День пятидесятый, Полдень. Лагерь отряда капитана Серегина возле контейнеровоза.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
Вместо недели или десяти дней после уничтожения херра Тойфеля мы задержались в этом мире почти на две недели. За это время нам удалось полностью закончить подготовку к выступлению в поход. Во-первых, бывшие «овечки», которых набралось чуть больше трех тысяч шестьсот девиц в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, полностью прошли реабилитационную терапию «сывороткой № 1», были разбиты на два стрелковых полка и приступили к первоначальным тактическим тренировкам с оружием.
Несмотря на все те улучшения, которые в физическое состояние бывших «овечек» внесла «сыворотка № 1», «супермосин» для их рук все еще был тяжел, поэтому основным их вооружением должны были стать автоматы Мосина-Калашникова и пистолеты-пулеметы Федорова-Судаева. Как сказал отец Александр, выступавший у нас экспертом по этому вопросу – в ближайших двух, а то и в трех мирах, через которые нам предстоит пройти, человечество еще не вышло из фазы холодного оружия. Так что там нам и в самом деле хватит пистолетов-пулеметов, с их дальностью поражения до трехсот метров, и автоматов с дальностью до восемьсот, только изредка потребуется прибегать к винтовкам Мосина с их дальностью прицельной стрельбы до тысячи трехсот метров.
Но все равно боевыми частями эти два полка еще не были, находясь в фазе формирования и обучения, отсутствие вообще хоть какого-то командного состава приводило меня в состояние тихой паники. Одни рядовые, пусть даже обученные и вооруженные, без сержантов и офицеров – это просто толпа, или, в крайнем случае, бродящий по степям Украины партизанский отряд, управляющие структуры которого находятся в состоянии самокристаллизации. Да, в таких случаях жизнь обычно сама выдвигает командиров-самородков типа небезызвестных Стрелкова, Гиви, Моторолы, или если брать ранние периоды той же истории – Буденного, Миронова, Чапаева и многих других, выдвинувшихся в круговерти гражданской войны. Но я сомневаюсь, что надвигающиеся события дадут нам возможность произвести такой естественный отбор без больших потерь, которые нам совсем не нужны. А довести эти два женских стрелковых полка до полной боевой готовности в кратчайшие сроки требовалось позарез, ибо тевтонские добровольцы из СС, подошедшие к нам пять дней назад, и вовсе не вызвали у меня никакого доверия и энтузиазма.
Тевтонский пехотный полк включал в себя двенадцать центурий, спитцеров и восемнадцать арбалетчиков, но численность каждой центурии составляла всего шестьдесят человек. Одна центурия спитцеров и одна арбалетчиков составляли линейную роту, три роты составляли пехотный батальон, которых в полку было всего четыре и еще шесть центурий арбалетчиков составляли резерв. Пехота тевтонов явно была натаскана на борьбу с легкой кавалерий амазонок. Насколько они будут полезны в будущем походе, еще пока неизвестно. Командовал полком гауптштурмфюрер из молодых да ранних. У меня сложилось такое впечатление, что рванул он в этот поход только потому, что уже давно был неравнодушен к милой Гретхен, а когда увидел ее в новом облике, так и вовсе поплыл. Собственно, большая часть солдат и унтеров этого полка еще даже не начинала бриться, а офицеры преимущественно были произведены досрочным выпуском из училищ и были не намного старше нашей Гретхен.
Драгунский кавалерийский полк состоял из восьми эскадронов легкой кавалерии, по сто двадцать сабель, то есть палашей, и представлял из себя наш подвижный резерв. Правда, как и в пехоте, у большинства что солдат, что офицеров еще молоко на губах не обсохло, а язык еще не научился моментально прятаться в задницу при первых признаках настоящей опасности. Это надо же было додуматься – в первый же день задраться с компанией амазонок, загоравших на берегу после занятий в чем мать родила, предложив им банально «перепихнуться». В результате во исполнение заветов сенсея Кобры юные нахалы были банально биты до бесчувствия голыми руками и ногами – и не помогли ни короткие мечи, ни эсесовские кинжалы. Собственно, те, кто вздумал хвататься за колюще-режущие предметы, получили не только синяки и ссадины, но и по паре переломов на долгую память. Хорошо, что хоть обошлось без большой бучи, ибо настроения молодых волчат остудили как нацеленные на их лагерь турели штурмоносца, так и пулеметы с винтовками амазонской роты, которая мгновенно экипировалась и вооружилась, готовая к бою, точнее, к истреблению молодых недоумков, вздумавших крошить батон на дочерей Кибелы и учениц самой Темной Звезды.
Совсем другое дело представлял из себя рейтарский полк, в составе которого так же было восемь эскадронов, но по шестьдесят всадников. Эти битые жизнью и амазонками вислоусые мужики в возрасте тридцать плюс повидали в жизни много такого, что молодежи еще и не снилось. Командовал полком некий штурмбанфюрер (майор) Гапке, которому Гретхен при встрече с визгом бросилась на шею. Как выяснилось, еще совсем недавно этот Гапке командовал личным эскортом магистра Густава де Мезьера в чине старшего фельдфебеля… Но любящий папа попросил старого волка присмотреть за своей непутевой дочерью, и вместе с билетом в один конец навесил на него для полного счастья еще и майорские погоны вместе с должностью командира рейтарского полка.
Это именно его мужики вправляли мозги потерявшим берега молокососам, как только те поняли, что чуть было не допустили фатальную для себя ошибку. Ну я еще добавил, сообщив, что тот, кто не хочет соблюдать железную дисциплину, может разворачиваться на сто восемьдесят градусов и возвращаться домой. Такие нарушители дисциплины, способные подставить под удар собственных товарищей, в грядущем походе нам совсем не нужны. И вообще, у меня сложилось такое впечатление, что и ветераны, и молодежь кинулись в эту авантюру только потому, что после заключения мира с амазонками и слияния с ними в двуединое целое под эгидой мадам Кибелы жизнь для этих людей утратила всякий смысл, а наш поход обещал им славное будущее и жаркие бои. Таковы они все – и молодые волчата, и матерые волки, жаждущие свежей крови.
