– Прежде всего, необходимо связаться с ближайшим представительством Империи. У вас есть гиперпередатчик?
– Нет, – это уже Герасим, тьфу, Санир. – Только внутрисистемный, и то я не могу поймать ни одной трансляции. Эфир молчит.
– Тогда… тогда…
Я испугался, что она сейчас разревётся.
– Ты есть-то хочешь?
Девушка мелко-мелко закивала головой. Вот ни разу не по-принцесскому.
– Справа от тебя кают-компания, она же камбуз. Там синтезатор. Иди, поешь. И это…
Она поглядела на меня с такой надеждой, будто я обещал, что в камбузе сидит её папа император.
– Сейчас комбез принесу. У меня есть запасной. А то что ты голая?
Она снова закивала. Подозреваю, что на многочисленных уроках геральдики и этикета они подобные ситуации вообще не рассматривали.
Взял я комбез, понёс в кают-компанию. Смотрю, сидит наша безбилетница, блестящую ткань на груди придерживает, чтобы, значит, сиськами не светить, и смотрит на меня с испугом.
– Так, – говорю. – Сейчас проясню тебе ситуацию.
Девушка сразу уши навострила. Причём, в прямом смысле. Повернула их в мою сторону, совсем как кошка.
– Ты, – спрашиваю, – дыру в трюме видела, которую дроиды заделывали?
Она кивает.
– Это ты её пробила.
Видели бы вы выражение лица этой принцессы! Как будто я обвинил её в соблазнении всего монастыря, ага. И опять тот же взгляд, что возле медкапсулы, испепеляющий.
– Не пытайся меня прожечь взглядом, я негорючий. Просто твоя медкапсула вломилась в мой Икарус сквозь стенку трюма.
Минут пять я ей всё рассказывал. Причём, из них почти четыре убеждал, что не вру. В итоге даже сходили, поглядели на место преступления. Объяснил, как однажды уже сдал её с рук на руки соплеменникам, но те решили девушку вернуть.
– Видимо, сильно ты их чем-то достала, – говорю.
А у ушастой лицо как каменное стало. Смотрит на меня и, кажется, даже не моргает. Ну ладно, я дальше.
– А теперь, из-за удара в борт мы провалились в кротовую нору, и где сейчас находимся – искин понять не может. Прыжкового двигателя у нас нет, запасов кислорода тоже, но зато еды – хоть завались. Так что сидим и думаем, что дальше делать, и как из этой э… драматической ситуации выбраться.
Девушка минутку посидела, край своей обёртки помяла пальцами, и спрашивает:
– Можно, я некоторое время побуду одна и обдумаю всё, что вы мне сказали?
– Да без вопросов, – отвечаю. – Хоть спи здесь, мне-то что. Синтезатор в твоём распоряжении, одежду я дал. Больше, извини, пока ничем помочь не могу. Если что надо, обращайся.
И пошёл обратно.
Пока я девушку обихаживал, как-то даже забыл про наши основные проблемы. Хорошо, Санир напомнил.
– В текущей ситуации, – говорит, – запасов системы жизнеобеспечения хватит не больше, чем на две недели.
– А потом?
Знаю, что глупый вопрос, но вдруг…
– А потом закончится газовая смесь в картридже, что приведёт к смерти экипажа и пассажирки.
– Отлично.
Вот, блин, цивилизация. Неужели для такой ситуации у них никаких выходов не предусмотрено? Хотя, о чём я? Конечно же нет. В обычных условиях сигнал бедствия подал, и тебя через двое-трое суток спасли. Точнее, это не в обычных. Это в экстремальных. В обычных, вон – картридж поменял, и живи дальше.
– Тогда садиться надо, – говорю.
– Невозможно.
Опа… а вот сейчас Санир меня огорошил. Как так? Транспорт есть, планета рядом тоже имеется. Чего это вдруг «невозможно»?
– Почему? – спрашиваю.
– Икарус не приспособлен для посадки на планету. Он развалится ещё в верхних слоях атмосферы.
Я опять:
– Почему? – что-то прямо заклинило меня на этом вопросе.
– Конструкция не предусматривает подобные нагрузки. Нас разорвёт на части.
