котел под ноги папе-разбойнику, выбежала из дому и унеслась прочь из разбойничьего леса, прямиком в цирк, фургоны которого как раз проезжали по Чихенбургской округе. Там она и осталась дрессировать львов и продавать билеты. А в Вороновом лесу больше не показывалась.
Папа-разбойник так рассердился и так расстроился, что стал поедать горы сладостей. И растолстел от них невероятно. А таким толстякам трудно бывает смыться, если нагрянет полиция. И вот однажды в полночь он полез в кондитерскую Бэккерли за тортом со взбитыми сливками — тут-то его и сцапали. А в тюрьме он умер, потому что там не давали ничего сладкого.
Пришлось дедушке-разбойнику самому заботиться о маленьком Ромуальде. Он очень старался сделать из внука хорошего разбойника. И у него получилось! Ни разу еще Грабш не попадался в лапы полиции. Умел обращаться с ружьями, ножами и пистолетами. Научился красться почти неслышно и размазывать отпечатки пальцев. До сих пор он легко мог награбить все, что было нужно для жизни.
Грабш — вот он какой!
Может быть, разбойник Грабш был не самый сообразительный. Но зато сильный невероятно. Грудь широкая, волосатая, как у силача в цирке. Мышцы на руках такие мощные, что на рубашке то и дело лопались рукава. Ладони — как снеговые лопаты. Челюсти такие большие и крепкие, что перемалывали даже кабаньи кости. Да, Грабш одним своим видом мог напугать кого угодно — только представьте себе: рост метра два, а сапоги сорок девятого размера. Из нечесаной гривы оттопыривались большие красные уши. Недоверчиво смотрели глаза из-под кустистых бровей. Нос напоминал орлиный загнутый клюв. Но самым разбойничьим в его облике были усы и борода. Всем бородам борода! Черная как смоль, она закрывала половину лица, лезла в уши, выглядывала даже из ноздрей, а усы нависали надо ртом, как мох на деревьях. Борода согревала грудь, развевалась на бегу, длиной доходила до пупка, и каждый волос в ней был не тоньше конского, только кучерявый. Чего только не водилось у разбойника в бороде! Настоящий мох и сухие листья, сено и еловые иголки, птичий помет и помет летучих мышей, яичная скорлупа и куриные кости с обеда. Иногда в ней даже окукливались гусеницы и выводились бабочки. Конечно, и вшей там было вдоволь. Но Грабшу они не мешали. Разбойник с детства привык чесать в башке и с тех пор почесывался, где хотел и когда хотел — так у него было заведено.
А как он выглядел — ему было все равно. Разбойникам это почти не важно. Поэтому он годами ходил в одной и той же рубашке, которую удавалось где-нибудь утащить. Он никогда не стирал и не штопал ее. Просто носил до тех пор, пока сама не отваливалась. Тогда приходилось опять разбойничать — добывать себе новую.
Только штаны задавали ему задачу. Они так быстро протирались и рвались, что разбойника зло разбирало! В конце концов Грабш напал на одинокого путника, который спокойно шел по Воронову лесу, и отобрал у него походные штаны из кожи. Но они оказались малы! Не налезали на мощный разбойничий зад. — Дурак ты! — набросился Грабш на туриста, дрожащего перед ним в одних трусах. — Чего у тебя такие тонкие ноги? А штаны хорошие, кожаные. Хочу кожаные штаны! Мне нужны кожаные штаны!
Ночью он залез в магазин Бокенбайна «Одежда из кожи и меха», что на рыночной площади в Чихенау, и перерыл его сверху донизу. Там нашлись кожаные штаны походные (всех размеров), кожаные штаны мотоциклетные, баварские кожаные штаны на лямках. Но таких больших, чтобы подошли Грабшу, там не было.
Вот и получилось, что однажды ночью он вломился к сапожнику Штифельмайеру и разбудил его со словами:
— Давай-ка сшей мне кожаные штаны! Прямо сейчас, понял?
— Но я же не портной, — заикаясь, пробормотал сапожник, — я шью обувь — сапоги и ботинки!
— Кожу кроить умеешь? — уточнил нависший над ним Грабш. — Сшивать тоже умеешь? Вот и работай!
— Но я не уверен, что они будут хорошо сидеть, — уверял сапожник, — и не разбираюсь в фасонах!
— Фасон как у любых штанов: дырка для туловища, две дырки для ног. И застежка, — сказал разбойник Грабш. — Остальное мне до лампочки. Одевайся! Собирай инструмент. И кожу бери. Всю, сколько есть. Поторапливайся! Да без разговоров.
Он втолкнул его в лес и отнес на островок посреди болота. Держал там три дня в плену. Время от времени он бросал ему поджаренную ногу олененка (с хрустящей корочкой) или сочный шашлык из кабана, потому что Грабш не изверг. А надев новые штаны, тут же сунул сапожнику золотые сережки, которые утащил из ювелирного магазина Юнкерманна. Потом помог ему выбраться из леса и отпустил домой.
И получились замечательные штаны, сшитые из разных кусков кожи: коричневых, зеленых, черных — настоящие штаны для маскировки. В них была дырка для туловища, две дырки для ног и застежка и даже пара карманов. Грабш прекрасно к ним приспособился, хоть поначалу они и были жесткие, как водопроводные трубы. Пять лет он горя не знал со штанами. Носил их не снимая. А когда и эти прочные штаны протерлись, опять забрал сапожника в лес. Тот смекнул, что теперь история с ним будет повторяться: каждые пять лет придется работать в плену на острове — и уже заранее, за три недели
