— Как это устроено? — сказал он и приподнял угол палатки, чтобы все всё поняли. — Вот тут садишься на корточки. Потом вылезаешь и сдвигаешь палатку чуть в сторону. Таким образом постепенно будет удобрен весь сад.
Он достал листок бумаги из нагрудного кармана.
— Вот схема передвижения на год вперед, — пояснил он. — Я учел в ней каждую грядку. Туалет нужно двигать по номерам. Весь маршрут будет пройден через полгода, тогда надо начать с начала. Удобрение ляжет равномерно на каждую грядку, и к тому же — это не какая-нибудь химия, которая убивает жуков и улиток, а настоящее, чистое удобрение от Грабшей! С мобильным клозетом у вас через год будет райский сад! Ноготки вырастут, как подсолнухи, а лук-порей — ростом с бамбук!
— Обалдеть! — обрадовалась Олли. — Так просто и недорого!
И она тут же влезла в палатку, чтобы проверить удобство изобретения.
Братик или сестричка? Лисбет Грабш в нагрудном кармане
Пришел день, когда Макс и Антон попрощались: они возвращались в город. Ветерок дул прохладный, листья пожелтели, а у Олли болел живот.
— Может, останетесь? — в очередной раз предложил Грабш. Но плотник Антон соскучился по дому. Теперь, когда к нему вернулся голос, его уже не тянуло то и дело вырезать картинки на дереве. Ему больше хотелось петь в чихенбургском хоре. Макс тоже соскучился по Чихенау.
— Хочу вернуться в пожарные, — говорил он. — Но в следующем году весной опять навещу вас.
Грабши вместе уложили Салку на кучу сена на чердаке и проводили Антона и Макса через болото. По дороге они почти не разговаривали. Грустно было расставаться. На том берегу они остановились.
— Спасибо вам за помощь, — сказала Олли. — Таких друзей, как вы, больше не найдешь.
Грабшу очень хотелось со всей силы стукнуть им по плечу или пожать на прощание руки, но он сдерживался, понимая, что это больно.
— Прощайте, прощайте! — уходя, кричали из лесу Макс и Антон.
— Как красиво смотрится отсюда наш дом, — сказала Олли, когда они с Грабшем вернулись на свою сторону болота. — Пошли посидим немного на старой дверце.
На железной дверце фабричной печи насохла тина и грязь, которая стекла с полицейских. Но это никому не мешало. Олли укуталась в бороду Ромуальда.
— В этом году мы первый раз сидим с тобой здесь, — сказала она. — Все времени не было.
Они смотрели на алый закат над болотом и слушали, как квакают лягушки. А потом обернулись и посмотрели на свой дом, розовевший в солнечных лучах. И вздохнули от счастья.
Вдруг Олли заерзала и сказала:
— У меня ужасно болит живот. Кажется, мне надо кое-куда. Она понеслась к дому и юркнула в палатку-туалет.
Ромуальд сидел на дверце и наблюдал, как крутится ветряк.
Тут его позвала Олли. Она вышла из-за занавески в палатке и что-то несла на руках.
— Ромуальд! — волнуясь, звала она. — Иди скорее сюда! У нас родилась еще одна девочка!
Она показала ему ребенка, и он склонился над ним. Крошечная девочка уместилась бы на ладони у Грабша, и у нее еще не было волос и ногтей на руках и ногах.
— Она пока немножко не готова, — нежно прошептала Олли.
— Все равно красавица, — прошептал в ответ Ромуальд и осторожно взял дочку в свои лапы.
— Ее зовут Лисбет, — сказала Олли, — в честь бабушки Лисбет из Чихау-Озерного.
— А зачем мы строили отдельную комнату, в которой ты собиралась рожать детей? — с упреком спросил Грабш.
— Но ведь осталось еще восемь раз, — утешила его Олли.
Книга четвертая
