— эти вот накурятся, Пэт, и что может быть мерзей:
ходят поглядеть, как я сплю, похихикать, два идиота.
— в нашем возрасте, детка, это уже забота:
проверять по ночам, кто жив из твоих друзей
говорят, у них были дворцы с добром — не пересчитаешь вдесятером,
и в лицо их не узнавали только слепые.
— исполняешь желания, Падмакар?
— вообще любые.
— тогда чаю с медом и имбирем.
гляди, гляди: плохая мать
и скверная жена
умеет смерти лишь внимать,
быть с призраком нежна,
живое мучить и ломать,
а после в гамаке дремать,
как пленная княжна
зачем она бывает здесь,
на кой она сдалась,
ее сжирает эта спесь
и старит эта власть
не лезь к ней, маленький, не лезь,
гляди, какая пасть
но мама, у нее есть сын,
льняная голова,
он прибегает к ней босым,
чирикая слова
и так она воркует с ним,
как будто не мертва
как будто не заражена,
не падала вдоль стен,
как будто не пережила
отказа всех систем,
как будто добрая жена,
не страшная совсем
он залезает на кровать,
кусается до слез,
он утром сломанную мать
у призраков отвоевать
бросается как пес,
и очень скоро бой принять
суровый смертный бой принять
