– Да, – вздохнул пень, – ты бы научил гладить свои листья. Какие они мятые.
– А где взять утюг? Нам, партизанам, в таких ситуациях осталось радоваться тому, что дает природа. Все на ее условиях.
– Понадейся на меня. И жизнь будет гладкой, словно клубок тебе путь указывает.
– Эх! Мой больной старичок-пень. Разве эти мелкие букашки поймут, как мне измозолил душу больной вопрос о кактусе?
Испугались жуки и букашки.
– Ну что тут будешь делать? Где найти этот кактус? Таких и в помине у нас не было! – возмутились жуки и букашки и попрятались от Лопуха, чтобы он не гневался на них за то, что они не могут осуществить несбыточный план.
А Лопух волновался, отдавал честь генералу Дубу. И знал точно, что кактус непременно будет найден в срок.
– Скорей выскочит ячмень у него на глазу, нежели мы обнаружим кактус, – ворчали букашки.
– Нет, кактус будет у меня в руках, – думал Лопух и спал спокойно на лужайке.
Он отметил время и знал, что, когда он проснется, кактус будет у него. Но пока он спал, на его макушке выросли колючки. Все жуки и букашки так и обрадовались:
– Будет теперь о чем отвечать Лопуху на задание.
Так ему и скажем, что кактус у него возле самого носа. Только нужно в этом удостовериться.
Так и произошло. Когда Лопух проснулся и потребовал ответ, где кактус, все букашки и жуки сказали:
– Перед самым вашим носом.
Лопух потрогал свою колючку и удивился:
– И, вправду, что ли кактус? Вроде колется. Жалко, только не вижу.
– Жалко, – ответили жуки. – Но вы ведь настоящий Лопух. И план свой выполнили.
Как кот-колоброд слушал сказку-мордаску
Не успели убрать во дворе, как кот-колоброд вышел проверить новый порядок и опять залечь на свое любимое место под лопухом. Вот он спит и мурлычет, довольный, что его греет солнышко, и он незаметный. Если бы кто знал, что у него очень почетная должность. Ведь он независим, и поэтому он видит все, что происходит в округе.
Часто он забегает в лес и садится на любимый пенек, умывается на солнышке, и лес начинает рассказывать ему свои сказки. Почешет кот свое ушко и прислушается, что там поют птички на ветках, что там шепчет ветер, или, может, делает свое дело жук. Умывает кот свое личико, а сказка-мордаска сама рассказывается.
Вот узнал Пень, что нынче Бабушкины ушки стали расти. Много этих грибочков на Пне насиделось. Не ожидал Пень. Раньше вся жизнь у него была деревянной. А нынче, по установившемуся порядку, Бабушкины ушки разошлись, и все не так и все не эдак. Хоть на войну иди, свою родину любимую отстаивай, права качай. Да тут Бабушкины ушки насели. Так и прижимают, и прижимают. Стало бы кому?!
– Куда бы мне от вас бежать? Я и так Пень гнилой, но и тут мне покоя нет.
– А ты имей мужество, имей хитрость, – говорят ему Бабушкины ушки.
– Да, какая хитрость? Был у меня сучок, опирался я на него, да и тот сломался. Теперь мне что, на весь лес кричать осталось? Да толку! Лучше песню какую разучить. Эх-хе-хе!
– Ты лучшее зарабатывать учись, – сказали ему Бабушкины ушки.
– А что? Одно время Денежки возле меня росли. Да все какие-то вялые, на тоненьких ножках, точно они под кислотный дождь попали. Эх-хе-хе! Теперь вздыхаю только.
– Да не вздыхай, а то трещина у тебя на боку разойдется. Ты лучше слушай. Тебе Бабушкины ушки совет дают.
– Да, без совета никак. Только я много мечтал, когда был высоким деревом. Но мало, что сбылось. А сейчас я Пень. И довольствуюсь малым. Вот и вся моя жизнь. И я счастлив.
Кот – колоброд все слышал, как скрипел старый Пень, он умывал свою мордочку и разглаживал усы. Вот бы ежедневник еще завести на всякие лесные истории. Да коту зачем грамота? Он и так послушать готов за милую душу – и незаметно в кусты.
Кот и Блошка
Жили-были Кот и Блошка. Кот был мудрый– премудрый и учил жизни. Только учеников-то у него и было, как одна Блошка, что жила у него на брюшке. Любил он ее, воспитывал и говорил, как поп:
– Премудрость цеди.
Блошка до того сжилась с Котом, как одно целое, так и спала у него на брюшке и посапывала. Кот был для нее нечто вроде печки. Блошка пригрелась на боку и зажила, накопив много всяких валенок, в которых ходила круглый год, не снимая. Хорошо было Блошке в валенках. Спала она, спала, и однажды
