решил не ехать, по-ложась на таблетки. Вдруг вечером телефонный звонок из Москвы. Звонит Алексей:
- До меня дошли слухи, что ты заболел.
- Немного. Но температура держится.
- Кто за тобой ухаживает?
- Естественно, сам.
- Что за вздор - сам. Я к тебе завтра приеду, привезу харч и лекарства. Я тебя мигом на ноги поставлю.
Напрасно я просил, уговаривал его не приезжать: у меня, возможно, грипп, и мы оба окажемся беспомощными. Он все-таки приехал и привез по моей просьбе рукопись своих воспоминаний. Он хотел, чтоб я прочитал его «сочинение» и посоветовал, что с ним делать. Алексей Петрович жил у меня на даче несколько дней. Машинописный текст его «сочинения» я прочитал очень внимательно, с легкими карандашными пометками на полях, как это обычно делают деликатные рецензенты. Материал мне показался чрезвычайно интересным, о чем я со всей откровенностью сказал:
- Знаешь, Алеша, из этой штуки может получиться хорошая книга воспоминаний. Нечто вроде мемуаров. Но пока что это только сырье, хотя добротное и перспективное. Надо работать.
- Редактировать? - обрадованно уточнил Алексей Петрович.
- Нет, больше, чем редактировать. Потребуется серьезная литературная правка. А это не одно и то же.
И я страницу за страницей объяснял ему мои пометки. Обратив внимание на одну неудачную фразу, я сказал:
- Это же не по-русски. Так писать нельзя.
Тут Алексей «взвился»:
- Почему «не по-русски?» Я русский, кондово русский, по-твоему, я не по-русски говорю?!
- Не говоришь, а пишешь.
И я рассказал ему, как один довольно известный художник, академик, писал заявление об улучшении ему жилплощади. И была там такая фраза: «Семья моя состоит из семи человек и еще моя восьмая мать...» Я тогда заметил академику: «Саша, мать у человека бывает одна-единственная. А у тебя их аж восемь. Не по-русски написано!» И тот тоже кричал мне, что он русский, таким он был в действительности. А в одном предложении умудрялся сделать три ошибки. Этот пример погасил вспышку Алексея, он уже смиренно попросил:
- А ты возьмешься довести мою писанину до нужной кондиции? Ну, чтоб книга получилась?
-
- А ты почему не хочешь? - настаивал Алексей.
- Я не могу. Во-первых, я по уши увяз в работе над романом «Грабеж», идет очень трудно, материал сопротивляется. Во-вторых, я не хочу с тобой ссориться. На каждое мое замечание ты будешь кричать: «Я - русский!». У тебя гипертрофировано авторское самолюбие.
- А тот, кого ты мне рекомендуешь?
- Работает в штате журнала «Огонек», отличный очеркист - Олег Шмелев, вместе с В. Востоковым написал интересную книгу - «Ошибка резидента».
Надо сказать, что Олег Шмелев без особой охоты взялся за этот непростой труд. Но он в то время в финансовом смысле «сидел на мели», а издательство «Советская Россия», которому я рекомендовал рукопись Иванова, без колебаний заключило авансированный договор с автором и литзаписчиком. Так в 1978 году в свет вышла интересная книга Алексея Иванова «Жизнь артиста».
Алексей Петрович с увлечением, теплотой и братской любовью рассказывал мне о братьях-певцах Пироговых, их мощных, несравненных по красоте и выразительности голосах. Он боготворил их, особенно старшего Григория, обладателя баса профундо, по мощи превосходящего голос Шаляпина. Оба брата пели в Большом театре, Григорий в 1910-1920 гг., Александр - в 1924-1954 гг. С их средним братом Алексеем Степановичем Пироговым, тоже артистом, меня познакомил Алексей Иванов. Это были настоящие самородки, обладатели божественного дара оперных певцов. Александра Степановича я слушал в Большом театре в роли Бориса Годунова. Это был великий артист.
Если даже для зрелого, уже известного писателя выход в свет каждой новой его книги - волнующее событие, то для Алексея Петровича выход «Жизни артиста» был подлинным праздником. Воодушевленный таким событием, он сразу же принялся писать книгу о братьях Пироговых. И написал. Она была издана под названием «Чудо на Оке» и пользовалась успехом у читателей.
Выше я уже говорил, что мои друзья быстро становились и друзьями Алексея Петровича. Однажды я познакомил его с моим другом, ветераном войны, удивительно скромным, но очень талантливым скульптором Борисом Васильевичем Едуновым. Великолепный мастер психологического портрета, Борис Васильевич, познакомившись с интересным человеком, предлагал ему сделать скульптурный портрет. Он лепил военачальников, художников, писателей, артистов. Так было и с Ивановым. Борис спросил меня, согласится ли Алексей Петрович ему позировать: уж очень выигрышное для скульптора лицо - виден интересный и непростой характер.
- Конечно, согласится, - без всяких сомнений ответил я.
