уладится.
Подняв с земли коромысло, Трина подхватила два полных ведра и заместь девушки понесла их в усадьбу, дав бедолажной выплакаться и привести себя в порядок.
«Сколько же ты, ирод, будешь меня и сына моего мучать?! Чтоб тебе пусто было, антихрист окаянный! - шла и мысленно проклинала барина Трегубова, на чем свет стоит, Трина. - Насколько покойный Кирилл Карпович был строг, но справедлив, настолько этот выродок, его младший брат, был подл и жесток».
Солнце потихоньку уходило в закат, а на улице вечерело. Увидев матушку с двумя полными ведрами, шедшую по двору, Мефодий быстро к ней подскочил, аккуратно перехватив на свое плечо коромысло.
Трина со вздохом облегчения поблагодарила сына за помощь, пряча от него встревоженные глаза.
- Мама, что с тобой?! – забеспокоился Мефодий. – На тебе лица нет! Ты так быстро ушла, не сказав куда!
- Хозяин тебя неспроста за Дуню Федосову сватает, - решилась открыться женщина, - она носит ребенка Антона Николаевича, а ты, как я погляжу, весьма удачная партия, - выдавила Трина сквозь зубы, зло покосившись в сторону барских хором, из которых совершить вечерний променад перед ужином, вышло всё Трегубовское кодло.
- Вот значит как?! – рявкнул Мефодий, бросая коромысло наземь, да так, что ведра раскололись, и ноги обоих водой окатило.
Смачно ругнувшись, Мефодий развернулся и побежал в сторону барского дома.
- Нет, сынок, не надо, не смей! – в ужасе крикнула Трина, осмыслив, что натворила. – Остановись Христа ради, умоляю! - причитала она, пытаясь догнать сына и схватить того за плечо.
Да все без толку. Набирая обороты, словно раздразненный бык на выпасе, Мефодий пёр буром, приближаясь к ненавистной троице.
- Вот значит как, барин?! – выплюнул он в лицо Трегубову. – По доброте душевной женить меня хотели на девке порченой?! И все это, чтобы Антошу своего в очередной раз выгородить?! - не давал слово вставить Мефодий, глядя дерзко прямо в глаза. – Невысокого вы с сынком полета птицы, в отличие от вашего покойного брата! Тот хотя бы имел яйца, - крикнул конюх, хватая себя за причинное место, хуже оскорбления не сыскать, - признать отпрыска нагулянного, а не возлагать его на плечи какого-нибудь крепостного олуха! Так не бывать этому фарсу! Я на это подписываться не стану!
Двор затих. Немая пауза. Что у челяди, что у господ рты нараспашку от такой неслыханной дерзости и открывшейся правды. Николая Карповича нервный тик бить стал, Наталья Дмитриевна пятнами пошла, а Антоша часто сглатывая, не знал, куда глаза девать.
- П-платов! – гаркнул Трегубов, первым опомнившись, подзывая к себе приказчика и нескольких подсобных. – Схватить наглеца и отволочь в конюшню! Всыпать паскуде двадцать пять плетей моей особой нагайкой, а всем смотреть, чтобы неповадно было!
Мефодия схватили двое дюжих прихвостней, заломили ему руки за спину и поволокли на конюшню. Все, кто был во дворе с тихим ропотом, словно послушное стадо, отправились следом.
Первым зайдя на конюшню, Семен Платов смёл с лавки крынку с молоком, дождался, когда приведут упиравшегося и ругавшегося отборным матом наказуемого, разорвал на его спине рубаху и велел парням положить Мефодия ничком.
Кто-то из сердобольных крепостных незаметно всунул конюху кусок толстой кожи, которую он быстро сжал зубами. Схватившись руками за лавку, Трегубов приготовился к очередной публичной экзекуции, в душе надеясь, что Ланской еще долго будет отсутствовать, и ему не придется лицезреть сию неприятную и душераздирающую процедуру.
========== Глава 8 ==========
Трегубов велел Антону отвести Наталью Дмитриевну в хоромы и дать успокоительного. Ни к чему благородной даме глядеть на кровавую расправу, еще, чего доброго, в обморок хлопнется. Проводив сына и супругу холодным взглядом, он незамедлительно отправился следом за всеми на конюшню.
- Николай Карпович, кормилец вы наш, Христом богом вас умоляю, смилуйтесь! – всхлипывала Трина, быстро следуя чуть поодаль от барина. - Погорячился Мефодий сдуру, молод еще! Меня накажите заместь него!
- Твой байстрюк, эта змея подколодная, что я пригрел на своей груди, в который раз дерзнул мне перечить и опозорить перед всей челядью! - зло цедил помещик, останавливаясь у широко открытых ворот конюшни, откуда ему было хорошо видно все место предстоящей экзекуции. – Слава богу, что их милостей здесь нет! Они бы на смех меня подняли, что я на эдакого наглеца управы найти не могу! Этот строптивец получит, что и обещано!
- Вы же его убьете! Двадцать пять плетей! – причитала женщина, бросаясь Николаю Карповичу в ноги. - Велите мне дать половину, умоляю! Это я заставила Дуню во всем сознаться!
- Дура ты, дура, - шипел Трегубов, упиваясь очередным унижением братовой девки, - поступил бы твой ублюдок как велено, не стал бы ерепениться и перед чернью меня срамить, женился бы по-тихому, а в качестве свадебного подарка получил бы от меня вольную. Да и тебе бы обломилось, будь ты посговорчивей, - добавил Николай Карпович, окатив Трину похотливым взглядом.
- Он сделает как велено, барин! Я смогу его убедить, богом клянусь! Он послушает! – заливалась слезами Трина, силясь оттянуть час расплаты, взывая к черной душе Трегубова, пытаясь там найти хоть каплю жалости, надеясь на чудо.
- Конечно, - кинул он Трине, - опосля порки вразуми своего ублюдка бестолкового, что к чему. Приступай! – крикнул помещик, отдав распоряжение
