– Погоди, государь-батюшка, серчать на шута свого верного, – Васька за трон царский прячется да Царю говорит. – То ж шутка была, Иван Васильевич.</p>
<p>
</p>
<p>
Царь кравчему кивает, и тот новую чарку с вином ему подносит.</p>
<p>
</p>
<p>
И кому сказать, что сам Иван Васильевич спать не может от мыслей греховных? С кем думами окаянными поделиться? Кому душу открыть? А ведь тот танец бесовский чистоту божескую души грязью покрыл. И сколько ни отмаливай грех сей, легче-то не становится.</p>
<p>
</p>
<p>
– Прочь пошли все! – Царь кричит грозно да рукой прислуге машет. – А ты, Васька, задержися. Разговор у меня к тебе есть.</p>
<p>
</p>
<p>
Опустела трапезная. Смолкли голоса девичьи. На столе гора снеди всякой да братина с вином молодым осталися.</p>
<p>
</p>
<p>
– Васька… Сядь-ка рядом да вина себе лей, не жалей, – Царь шуту молвит. – Ибо все, что сейчас сказывать буду, забыть ты должон здесь же.</p>
<p>
</p>
