— Ну, Бог милостив, а Николай Угодник на что?!
Переночевал старик, наутро ушёл — не видели, как.
Пошёл мужик в овин глянуть: старика нет, а хлеба вдвое прибавилось и сума на мешке оставлена. Диву мужик дается:
— Ай, спросонья мне это кажется, хлеба-то откуда взялось столько…
И думает: «Дай гляну, чего у него в суме тут положено».
Развязал суму — а там полно золота.
— Ну, баба, чудо нам с тобою послано: хлеба вдвое стало и мешок с золотом. Старик-то, что ночевал в овине, оставил.
А баба и говорит:
— Беспременно это у нас Николай Угодник был — старенький да седенький такой.
Поставил мужик избу новую, амбар справил, в зазимки из овина хлеб принес — зажил лучше прежнего.
Подошёл Николай Зимний[36] — мужик в церковь собирается, опять купил свечу пудовую… Николай Угодник и говорит Илье:
— Ну, Илья, гляди, кому мужик свечу притащит, кого благодарить станет, кому почёт сподаст[37]…
А про то и не говорит, что мужику мешок оставил с золотом да хлеба удвоил.
Илья-то Пророк по небу разъезжает-катается, на землю и не показывается, а Николай Угодник всё по земле ходит. Илья-то и не знал, что Никола Угодник мужика из беды вызволил.
Приходит мужик в церковь — прямо к Николаю Угоднику:
— Никола Угодник Милостивый, спасибо ж тебе — из беды ты меня вызволил, ходить бы мне с сумою по миру, кабы не твоя милость.
И опять ему свечу пудовую поставил и не уходит — до конца всю обедню простоял на коленках подле Николы Угодника.
— Ну, Илья, гляди, кому мужик свечку поставил, кого любит больше, кому молится. Ты его и спалил — и то не глядит на тебя и не боится вовсе.
— Твоя правда вышла.
— То-то, не спорь в другой раз… Мне от мужика завсегда почёту больше, потому я у него до всего дохожу в хозяйстве.
Вышло, как Николай Угодник хотел, оспорил Илью Пророка, потому и правда — во всём мужику помогает Николай Угодник.
КУПЕЦ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ И ЕЛЕНА-КОРОЛЕВНА
или три брата, три купца. Снаряжали они корабли и отправлялись в дальние страны с товаром. Но вот один из братьев умер. Остался сын Иван Васильевич, семнадцать годов от роду. Дяди предложили ему возглавить отцовское дело. Загрузили дяди товар на десять кораблей, а Иван Васильевич два загрузил, и поплыли вместе. Сколько плыли, неведомо, но случилась беда: поднялась буря, потопила корабли, все утонули. Только Иван Васильевич на корабельной доске спасся, прибило его к берегу.
Осмотрелся Иван Васильевич: ничего не видно, ничего не слышно. Слышит — собаки забрехали.
— Пойду на лай, — решил он.
Идёт-идёт, видит, дом стоит — да не простой, а разбойничий: ворота чугунные, запоры огромные. Иван Васильевич смекает: «Спросят, ты чей человек? Скажу, что всему острову разбойник. А иначе не сдобровать».
Стучал, стучал, наконец впустили его.
— Ты чей человек? — спрашивают.
— А я всему острову разбойник, — отвечает он смело.
Повели его к атаману. А у того пир идёт. Сидит Иван Васильевич с разбойниками, ест, пьёт. Вдруг один из разбойников кричит:
— Братцы, корабли идут. Пошли грабить их!
— Ты с нами пойдешь? — спрашивает новичка атаман.
— Не могу я с вами идти. Я всегда один граблю. Попадётся корабль — сам разобью.
Отпустили его одного. Пошёл Иван Васильевич, лёг у камышей и заплакал:
— С чем к атаману возвращаться? Отнесу ему два червонца из тех, что в кармане остались.
