сапоги. Форсит не к месту, в мочке уха золотом поблескивает серьга, отсюда и длинный волос как правило, заплетен в косу. Егор, как-то в потешном поединке на мечах, выгадал момент, ухватил косу в ладонь, да дернул, не жалея парня. Показал преимущество короткой прически. Смеялись все, а вспоминали потом недели три, не меньше. Не помоглось! Выдержал. Имея упертый характер, не срезал волос из одного упрямства. Лиходеева боготворил, почитал за старшего родича. Скажи тот кровь себе пустить, пустит. Больше года тому, исполняя поручение своего нынешнего боса, а по совместительству сотника особой сотни боярина Милорада, на одном из рынков Шарукани, Лиходеев потратив все наличные деньги, выкупил у поганых два десятка пленников. До границ Дикого поля с Русью, все добирались впроголодь. Не за что было корки хлеба купить. Дошли. Лис, а его и Истому с Зораном, Егор тогда брал с собой, высказал демократичному в некоторых вопросах батьке все, что «наболело» в пустом желудке. В первой же деревеньке выкупленный полон, десятник распустил на самопас, а Дрон как клещ, прицепился к поисковой партии. Так и остался. Оказался, молодым воем Переяславского княжества, сопровождал обоз в один из пограничных погостов. Нарвались на рядовой разбой половецкой братии, в бессознательном состоянии попал в полон. Когда приехали в Курск, ох Лиходеев, и гонял его по кругу подворья с деревянным дрыном вместо меча, доказывая то, что воин из него на сейчашний момент, все равно, как сами знаете из чего пуля. Определил сыном полка. Учил, и не только сам, наращивая мышечную массу, ставя гематомы на шкуре. После принятого Смеяном экзамена, приставил к делу. Вот так!
Довольный голос Ждана, прорезался из братской перепалки близняшек:
– Да, задрали вы из пустого, в порожнее лить! Порог дома уже совсем рядом. Приедете, там и разбирайтесь, кто из вас виноватее будет!
Ждан попал в десяток не как все. По роду своему происходил из потомственных мельников, пришел в эти места уже не в юную пору своей жизни. В одной из разборок между князьями, лишился семьи и родовичей, перешел в положение отщепенца рода людского, обозлился на всех, замкнулся в своем малом мирке. Дорога привела его на берега небольшой речушки, притоком впадающей в Северский Донец. На заливных лугах смерды снимали два – три укоса трав, в реке было обилие рыбы. Река, труженица и кормилица людей, поселившихся рядом с ней. Прижился и он. От природы, наделенный умом и любознательностью, со временем стал настоящим мастером. Сам был плотником и столяром, хорошо владел глазомером и смекалкой, мог рассчитать и сделать топором своими руками водяные и подпольные колеса, вытесывать мельничные валы. От забивки первой сваи, и до последней, в одиночку построил нижнюю часть плотины, а затем надстраивал и верхнюю, с кокорами, козлами, стояками для коренных и верхних тварок. Построив плотину, запрудил ее. Русло реки перед плотиной заложил хворостом, затем соломой, неперегнившим навозом и в последнюю очередь все это засыпал глиной – создал затвор и плечи.
«Двужильный, что ли?» – удивлялся народишко.
Сам рубил и строил мельницу, где размещались жерновые пары для размола зерна, в амбаре поставил крупорушку, просорушку. Мельница пошла в работу.
Мельница – это приводимые в движение падающей водой колеса, закрепленные на огромном дубовом валу. Она же, вращающиеся жерновые пары, расположенные в амбаре, сыплющаяся в короб горячая мука. Это помольщики – жители сел и деревень, приехавшие молоть зерно, рушить гречку и просо на крупу, это большой водоем, удерживаемый деревянной плотиной и переливающаяся через тварки, и падающая струями вода, превращающаяся под действием ветра в мельчайшие брызги, отчего все вокруг наполнено свежестью, особой энергией и аурой.
Потянулись из деревень к смекалистому мужику первые подводы с зерном. По-первых, неулыбчивый мельник не препятствовал смердам хотевшим присмотреться к работе механизмов, молча делал свое дело, лишь изредка командовал нерасторопными приезжими. Люди с интересом наблюдали за помолом. При вращении верхнего жернова зерно из бункера попадало через специальное отверстие в небольшой деревянный желобок и сыпалось в центр жернова. По канавкам, сыпалось дальше, где и размалывалось в муку. Мука собиралась в пространстве между нижним жерновом и обечайкой накрывающим жерновую пару. Ниже находился специальный ящик, в который сыпалась мука, когда открывалось специальное прямоугольное отверстие, и по лотку попадала в мешки.
О мельниках на Руси рассказывают всякие небылицы. Мол, что они заманивают прохожих и толкают их в омут или под колесо мельницы, что мельник продавал душу водяному. Ждан действительно жертвовал водяному, бросая в воду дохлых животных,
хлебные крошки, по праздникам прилюдно лил в воду чарку стоялого меду. Но это все для непутевых дурней, втемяшивших себе в голову ерунду, и забивающих своими побасенками ум другим соплеменникам. Зачем ему вся эта катавасия? Деда водяника он и так в светлые праздники в гости зазывал, только потчевал его за столом, а хмельное пили из чарок, не переводя добрый продукт в речной воде. Оба частенько смеялись над людской дуростью. Мельник сам мог гостить у водяных духов, они же – превращаясь в парней, иногда помогали ему в горячую пору осени, но это был большой секрет двух друганов – человека и водяной нежити.
В русальную неделю, Ждан гонял русалок, повадившихся смущая людей, расчесывать свои длинные гривы волос, сидя на мельничном колесе, вертясь вместе с ним, портили жернова и плотину.
С поместной боярышней мельник сосуществовал на равных, особо не мозоля глаза. Была она веры Византийской, мало того, еще и подколдовывала не слабо. Местный люд ее боялся и без надобности обходил десятой дорогой. Но наветов князю соседние бояре не несли. Их не трогает и ладно! За ведьмой стояла нечисть, за Жданом нежить, хотя он и сам обладал колдовскими способностями. Вот так и жили, каждый в своей епархии, тихо ненавидя друг дружку, ожидая подвоха от противной стороны.
