подающую голосом беспокойство. Стадо коз, лениво гулявшее у самой воды. Вот он и добрался! На вершине склона стоял оперевшись на палку хозяин животины. Только не как в прошлый раз, бородатый и седой дед, а мужчина в расцвете сил и здоровья. Видать нового гарамана поставили. Ну, это ему на руку. Мужик с улыбкой и присущим смердам живущим обособленно от родного печища любопытством, наблюдал за подъезжавшим всадником, ведущим в поводу еще двух лошадей. Подъехав, соскочил на землю. Перебросив повод лошади через голову, неторопливо повернулся к аборигену. Поприветствовал:
– Здрав будь, добрый человек!
– Здравствуй, путник! В Кром едешь? Тут недалеко осталось, но до вечера путь не осилишь. Хочешь, заночуй у меня? Тут, до самого города, боле негде.
– Видать придется воспользоваться твоим приглашением.
– Тогда погодь маленько. За мной пойдешь.
Мужик размахивая длинной слегой, со свистом и окриками погнал рогатых по лесной тропе, вслед за ним ведя лошадей в поводу двинулся и Лихой.
Знакомая избушка, затененная кронами деревьев, вросшая одной стороной бревенчатого угла в грунт, разве что курьих ножек не хватало, была как и прежде на своем законном месте. Оконце-слепыш. Вместо стекла не слюда вставлена, высохший бычий пузырь натянут на подрамник. Дверь не скрипнет, потому как на ременных петлях прилажена, но и закрывается не плотно. Печи нет. Жаровня запылала, быстро нагревая маленькое пространство.
– Откуда путь держишь?
– Из Переяславля. Только мне не в Кром нужно. Мне бы с князем Вячко пообщаться.
На лице хозяина халупы не дрогнула ни одна морщинка. Спокойно сидел у жаровни, подбрасывая в кострище хворост, будто и не слышал слов собеседника. Лиходеев полез за пазуху, вытащив медальон на шнурке, поднес на ладони к глазам мужика.
– Что ответишь, гараман?
– Завтра.
– Что завтра?
– Завтра Вячко по делам будет в Заречном Чертоге, а это в пяти верстах отсюда, там его и увидишь, караб.
Утомившись в пути, ночью спал, оставив все думы на потом. Завтра. Все будет завтра…
Три человека сидели в горнице. Двое молодых и один в преклонных годах, который усталыми глазами смотрел на молодь. Князь Вячко, юный, тонкий, с пушком на подбородке, володетель рода Белой расы, был возбужден встречей с боярином, и даже радостен. Лихого заботила сейчас не встреча, а то, что происходило в боярском уделе потенциального тестя. Молчан по обыкновению был не многословен.
– Да ты пойми, Лихой! У боярина все сладилось! И сговор со сватами прошел. А тут ты, как снег на голову! Мне не по нраву разбивать уговор и вступать в свару с боярством!
– Княже, да я тебя и не прошу об этом. Ты только не мешай и все!
– Это как?
– Вон, Молчан говорит, что по обычаю, невесту должны завтра ввечеру или в ночь, умыкнуть из родительского дома.
– Ну?
– Так ее и умыкнут. Только чуть раньше, чем задумано.
– Ага! Понял! Ну и…
– А вы уж братцы, постарайтесь побольше мельтешить и бестолково суетиться.
– Ну т-ты…!
– Да знаю. Сволочь я первостатейная. Но девку все едино никому не отдам. Моя она!
Молчан нарушил свою отрешенность от разговора.
– Лихой, ты думай, что предлагаешь!
– А я не предлагаю. Я прошу. А предложить у меня есть что. Тебе Вячко первому говорю, а ты до ушей заря донеси. Скоро встряхнется Русь. И не малую лепту в эту встряску должен я буду внести.
– Ну-ка, ну-ка!
– Подбросил я идею Переяславскому князю Владимиру о великокняжеском столе. Объединить Ростовское, Курское, Черниговское и Переяславское княжества под одной рукой.
– Нам-то что из того? – спросил молодой князь карабов.
Лихой удивленно посмотрел на князя, перевел взгляд на подобравшегося при его словах Молчана. Понятно. Как говорится, должность занята, а вот соответствия пока не имеется. Молод князь. Ему пока саблей махать сподручнее, чем мозгами скрипеть. А вот десятник, тот сразу осознал, в какую сторону ветер может подуть.
