Перекрестился в последний раз, вышел, вскочил на коня. Лицо бледное, истомленное; от слез, от бессонницы – воспалились глаза. Трудно глядеть ими.
Прищурился, осенился рукой и вперед глядит на скаку туда, где сеча кипит вокруг Казани и в стенах ее. Не видно еще ничего. Далеко церковь стоит от города осажденного. А дым орудий и утренний туман, еще не развеянный совсем, заволакивают дымкой горизонт.
– Что там творится? Какие вести? – спрашивает он у окружающих.
– Да вон, никак, гонец скачет… Скажет тотчас…
– Государь! – задыхаясь, объявляет гонец князя Воротынского и Микулинского. – Все слава Богу! Наши уж и на стенах, и в городе… Много было отсталых, по пути в кусты забирались, под самой стеной взяли и легли, словно бы побиты они али ранены… А как увидали, что передовые самые люди, которые похрабрее были, врага погнали от стен, и они, притворщики энти самые, ожили, на подмогу встали! Теперь, царь, увидят тебя, пуще воспрянут духом воины!
Мчится вперед Иван. А навстречу второй гонец, от дальнего конца города, от Казанки-реки, где Курбский Андрей с братом Иваном бьются…
– Княжев брат, Иван, – доносит гонец, – первый на стену взобрался… Сеча была жестокая! Смолу горячую, воду кипячую лили на нас неверные! От стрел темно стало от ихних! Пищалями, пушками палили. Ничего не помогло! Врукопашную мы как двинулись, и следочка от них не осталось! Все тыл дали! Теперь на ханский двор они сбежались, на горе… А двор тот крепок! Мечети и хоромы каменные, и меж ними оплот высокий нагорожен из бревен, земли и с камнем пополам!
И со всех сторон все одно доходит… Русские верх одержали в первом бою. Но устали все. Подмога нужна.
– Послана подмога! Теперя на Бога уповать будем! – говорит Иван.
Вот въехал он со всей свитой на высокий холм, против Арских ворот, и велел здесь свой царский стяг установить.
Заметило войско царскую хоругвь. Крики по рядам пронеслись:
– Царь… Царь-батюшка! Сам государь глядит!
И с новой силой двинулись в битву отряды, недавно еще изнемогавшие от непомерного напряжения сил. Раненые, шедшие было в стан, назад возвращались, становились в ряды… Даже из лагерей ближних, из стана царского, стали сбегаться обозные, конюхи и торговый люд, как только вести туда дошли: насколько удачно совершилось нападение на твердыню татарскую.
– Что хан? Что Эддигер? Не убит ли? В полон ли не взят? – допытывался Иван у каждого нового гонца.
Но все отвечали, что сеча пока кипит вокруг самых стен и укреплений. А хан в середине города русских дожидается, на Купецком рву, на Таджикском, по-ихнему…
– Что же воеводы медлят? Сказать Воротынскому, Мстиславскому, Шереметевым братнам – туда бы кинулись! Все бы другое бросили! Царя татарского возьмут – Казань возьмут. Без матки улью не стоять! Теперь одна эта забота.
А воеводы тем временем уж сами добрались до хана. Мюриды, беки, все лучшие воины с ним. Как звери бьются! Улочки в азиатском городе тесные… Каждая улица – ущелье малое. Легко оборонять его, но брать – трудно. Только одна беда: слишком велик перевес у русских… И все-таки не поддаются казанцы. Вот в одном месте казаки и татары так сшиблись копьями, что несколько минут оба строя ни взад ни вперед не могут двинуться. Мертвые, пробитые железом, люди – стоят стеной, сидят в седлах своих коней, служа защитой для задних рядов, которые, из-за мертвых товарищей, врага кинжалами колят, саблями сечь стараются, пиками пронизывают… Но от этого еще больше сплотилась двойная лавина людей-врагов, истребляющих друг друга, словно звери…
И тут москвичи нашлись. Низки сакли у татар. Крыши все больше плоские…
– Лезь по крышам! – крикнул кто-то. – Вались на них!
В ту же минуту зачернели плоские кровли тысячами ратников. Взберутся да сверху копьями и шашками поражают татар… Те отступают дальше. Соскакивают тогда ратники, затем опять на крыши… И так постепенно заставили татар с ханом на широкую площадь выбраться… А тут уж со всех сторон заваливать стали русские врага. И с воплями кинулись татары назад, к мечетям, ко двору ханскому… Седой Эмир-Кулла-Шериф, с развевающейся по ветру бородой, напрасно корит и проклятьями грозит беглецам, – все мчатся под прикрытие дворцовых зданий, к главной мечети… Только тут остановились, передохнули и ждут врагов.
Но не много воинов русских появилось здесь перед татарами.
Новгородцы, видя, что город почти взят, первые смекнули: не пора ли за добычу приниматься?
И кинулись в наиболее зажиточные с виду дворы и дома, какие попадались им во время наступления на татар.
Челядь обозная, добровольцы все, которые из лагеря не столько на подмогу прибежали, как с целью поживиться чем-нибудь, быстро последовали примеру ратников.
С удивлением увидел Иван, как из разных ворот стали появляться воины и другие люди, толпами и поодиночке, нагруженные различным добром. Кто ближе стоял, в лагерь свой сходил, сложил добычу и снова за тем же в город кинулся. Только отборные люди со своими воеводами не выходят из строя, сражаются с татарами, которые живыми не сдаются!
