распродажи членских книжек.
Торговали дешево. Чуть не задаром. Рубликов за пять книжонку с пятилетним стажем выдавали. А которому элементу непременно охота было нагнать побольше стажу – гони всего десятку.
Вот какие грубые дела на свете творятся.
Но это, небось, только в Красногоре. В других городах все отлично и симпатично. Дела идут, контора пишет, и членские книжки на комоде.
Редкий случай
Дозвольте прежде всего объяснить, где это было. А то не поверят.
– Эва, скажут, какую пулю Гаврила заливает.
А между прочим, заливать-то не приходится. Все есть, то есть тютелька в тютельку и в аккурат. Даже хуже.
А было это в одном губотделе союза полиграфистов. Вон где.
Там однажды ревизионная комиссия решила ревизию навести. Мол, нет ли каких упущений, или, тьфу-тьфу, растрат, или еще каких гадостей.
Ну, конечно, утром пораньше собралась ревизионная комиссия. Нагрянула.
– А ну-ка, говорят, голуби, предъявляйте документы и разные ваши книжки. Посмотрим, чего у вас там нацарапано.
Ну, конечно, голуби-полиграфисты малость подрастерялись, однако книжки и все такое нацарапанное предъявили.
Считала, считала ревизионная комиссия – все в порядке.
– Все, говорят, у вас хорошо и отлично. Спасибо за службу. Дозвольте, говорят, теперь наличные денежки в кассе проверить. И на этом факте распростимся.
Ну, конечно, растерялись полиграфисты.
– Да вы, говорят, не трудитесь. Тем более, говорят, что и денег у нас в кассе ни сантима. Мы, знаете, деньги в кассе не держим. Привычки такой у нас нету. Мало ли, сопрут их или что. У нас, говорят, деньги завсегда при кассире. В штанах зашиты.
Растерялась ревизионная комиссия.
– А подать, говорят, нам сюда в таком разе кассира. Сейчас мы кассировы штаны проверим.
Растерялись полиграфисты самую малость.
– Да вы, говорят, не трудитесь. Тем более, что и кассира-то у нас нету. Мы, говорят, его в отпуск пустили вместе со штанами.
Наступило тут тяжелое молчание. Только слышно было, как сопят полиграфисты.
После ревизионная комиссия говорит:
– А союзные средства-то где?
Полиграфисты говорят:
– Да мы ж и говорим – в штанах.
– А штаны-то где?
– Да мы ж и говорим – в отпуску штаны. И кассир при них. Тьфу, говорят, ей-богу, какие вы без понятия! А еще ревизионная комиссия.
Тут ревизионная комиссия попросила принести каждому по стаканчику холодной воды. Выпили. И разошлись с тихим пением.
Суета сует
Жизнь, братцы мои, совершенно становится нормальной. Все определенно достигает довоенного качества.
Даже такая житейская мелочь, как похороны, и те заметно приобретают довоенный уровень.
Снова появились фигурные колесницы. Гробы опять-таки выпускаются с ручками. Факельщики ходят. Некоторые частники затягивают лошадей сетками, чтобы грубый вид животного не оскорблял родственника.
Провожающие родственники тоже заметно подтянулись – идут кучно, не вразброд. Многие, несмотря на мануфактурный кризис, по-прежнему украшают свои шляпки черным коленкором.
Не очень давно я даже видел, как впереди шествия кидали еловые ветки и сучки. Правда, ветки эти тут же моментально подбирали сзади идущие родственники и прохожие, и даже в некоторых местах происходила свалка, но от этого пышность обряда нисколько не уменьшалась.
Вообще говоря, все приходит в свою норму. Прямо помереть приятно.
А в каком-нибудь в двадцатом году да разве ж обращали внимание на какие-нибудь такие обряды?
Один раз, помню я, братцы мои, обнаружен был труп под воротами нашего дома. На Васильевском острове.
Особого переполоху не было, но экстренное собрание все-таки устроили.
Председатель комитета выступил тогда с небольшой речью.
– Международное положение, говорит, такое-то, а наряду с этим происходят такие мелкие факты и поступки. Некоторым гражданам неохота регистрировать и хоронить свои трупы, вот они и кидают под чужие ворота. В короткое время второй случай на улице. Хороните коллективно. У меня своих делов по горло.
