К окончанию четвертого курса Родани поняла, что у неё опускаются руки: впереди ждало долгое лето, пусть даже полное развлечений, но лишенное дружеского тепла. На прощальном вечере она снова выпила. А потом… пришла на четвертый этаж Южной башни, чтобы еще раз разбередить душевные раны… или поставить последнюю точку?
Морис провела ладонью по шершавой поверхности ограждения. Камень обдал холодом. Легкий полумрак позволил отдохнуть глазам, уставшим от яркого света в Обеденном зале. Птицы уже не пели, да и ветер совсем стих. Вокруг царила тишина и пустота, так же, как и в душе вампирки.
Вдруг решившись, Морис запрыгнула на ограждение и посмотрела вниз. Она всегда боялась высоты. Дыхание перехватило, кружилась голова, но надо же когда-то начинать смотреть в глаза страхам! Может, сегодня — тот самый день?
Морис представила, как медленно падает вниз с четвертого этажа башни прямо на камни у основания замка. Ей стало не по себе. Хотя бы потому, что каким бы трагическим и эпичным не казалось падение, наверняка наутро все будет совсем не так красиво, как хотелось бы. Брызнувшая во все стороны кровь, искореженные останки — все это жутко уродливо. К тому же, причина, по которой можно совершить столь безумный поступок, ничуть себя не оправдывала. Вряд ли Эмма раскается и придет возложить цветы на ее могилку, и скажет о том, что Морис, несмотря ни на что, была ей дорога. Скорее, порадуется, что бывшая подруга оказалась настолько глупа, и больше не доставит никаких проблем.
А кому вообще придет в голову волноваться из-за смерти Морис? Директор и профессора, потому что им придется объясняться с Попечительским советом и королем. Больше никто. Изабелла, возможно, даже не найдет минутки, чтобы прийти на похороны.
Морис замерла, балансируя на одной ноге, точно цапля. Неправда, есть один тип, который точно расстроится из-за её смерти. Полукровка, который с Рождества не может оставить её в покое. Кажется, парень оказался слишком впечатлительным любовником…
Морис вдруг захотелось, чтобы на свете существовал хотя бы один человек или вампир, которому по-настоящему не все равно. И не из-за любовной страсти… Как вышло, что, кроме Эммы, у нее нет друзей?
А родственники? Если бы её отец, Доминик, был жив, сейчас Морис не раскачивалась бы, как пушинка на ветру, глядя на чернеющий вдали пруд. Если бы он был жив, если б Изабелла не оказалась такой ведьмой…
Родани сжала медальон, висевший на груди, с которым не расставалась с момента смерти отца. Этот медальон и фамильная серьга в ухе — все, что осталось у нее от Доминика Родани. Конечно, у Морис нет доказательств, что мать причастна к его смерти, но, сколько мужчин ушло в могилу после связи с Изабеллой? Их не счесть…
Ах, если б увидеть его хоть на минуту, перемолвиться хотя бы словом!
Ей отчаянно хотелось достучаться до иного мира. Морис подумала, что, если судьба не подаст знак, что жить все-таки стоит, то она непременно прыгнет вниз, в манящую бездну, к отцу.
…С лестницы послышался звук торопливых шагов. Перед глазами Морис поплыли круги. Еще бы чуть-чуть, и она непременно свалилась в пустоту, но чьи-то крепкие руки схватили её за талию и втащили обратно на площадку башни. Чья-то фигура склонилась над ней, и Морис почувствовала, как сердце бешено колотится. Кто-то ласково, точно ребенка, гладил вампирку по волосам: так всегда делал отец, если девочка вдруг начинала плакать.
— Папа? — чужим голосом прошептала Морис. Незнакомец испуганно замер, затем попятился назад, в узкую полосу света, льющегося с лестницы. Родани разглядела взлохмаченные волосы и форму утреннего курса. Кажется, её, чистокровную вампирку, спас человек. Да, кому расскажи — не поверят!
— Я — не твой отец, — тихо отозвался парень, и Морис тут же узнала его по голосу. — Я решил прогуляться по школе, и вдруг увидел тебя, балансирующую на ограждении, словно цапля. Зачем ты туда забралась — жить надоело!?
— Какое тебе дело до того, чем заняты другие? — огрызнулась Морис. Она все еще представляла свое разбитое тело на камнях перед замком. Зрелище даже в мыслях казалось не из приятных. — Не можешь обойтись без геройства? Иди своей дорогой, Спенсер. Оставь меня в покое!
Человек только головой покачал:
— Знаешь, я раньше часто думал о смерти. Кажется, так просто сделать всего один шаг, и больше ничего не чувствовать. Но это обманчивое впечатление. Не знаю, что с тобой случилось, но, пока ты жива, остается шанс все изменить. Глупо сдаваться, даже не попытавшись. Поэтому я ненавижу таких слабаков, как ты… Хоть и имени твоего не знаю. А, может, мне испытать на тебе пару заклятий, чтобы у тебя хоть какая-то цель в жизни появилась? — Симон сделал шаг в сторону вампирки, но та была совершенно не заинтересована, чтобы её личность раскрыли, и тут же отступила в тень:
— Хм, под «целью» ты понимаешь, ответить тебе тем же. Но мне мое лицо слишком дорого, Спенсер, то есть, Симон… Не волнуйся, я все поняла и подумаю о твоих словах.
— Есть вещи хуже смерти, — Симон неожиданно отступил назад, в полоску света. Его лицо вдруг резко побледнело. — Однако смерть может стать концом всего. Живи, и радуйся жизни, пока можешь. На тот свет ты всегда успеешь. — Спенсер резко повернулся и исчез. До Морис донеслись его удаляющиеся шаги.
— Кажется, я испортила кому-то вечер, — вампирка нервно поправила серьгу в ухе, а затем провела рукой по груди. И облегченно выдохнула: слава хранителям, цепочка не оборвалась. Не придется искать медальон у подножия башни.
