будут.
– Ясно. – Нифонтов чем-то хрустнул, вроде как сушкой и продолжил говорить уже жуя. – А в Лозовку еще собираешься в этом году наведаться?
– Не знаю, – честно ответил я. – А что?
– Да вот думал тебе на хвост упасть. Осень на носу, в лесу небось грибов полно. Сто лет за грибами не ходил. И на рыбалку тоже.
А почему бы и нет? В следующую субботу как раз последний день лета, так почему бы и не совместить приятное с полезным? Сам ночью свалю на реку, а Нифонтова пусть Антипка как следует погоняет в темноте, подушит его, посопит над ухом. Впрочем, если оперативник надумает со мной увязаться, то флаг ему в руки. Что-то мне подсказывает, что русалки, если захотят, от присутствия этого красавца избавятся очень-очень быстро. Утонуть я ему не дам, но посмотреть на то, как его под воду поволокут, не откажусь.
– Ну хочешь, на следующие выходные с тобой туда рванем? – предложил я. – Только на твоем транспорте. Своего у меня нет.
– Хочу, – сразу согласился Николай. – Женьку с собой брать будем?
– Будем, – одобрил его предложение я, выслушал ожидаемое ехидное хихиканье и добавил: – И Пал Палыча своего тоже бери. Он же хотел с Дарьей Семеновной пообщаться.
А почему нет? Я всегда любил смотреть бои без правил. Да и ведьмам из Лозовки следовало дать понять, что у меня на самом деле есть друзья, которые захотят узнать, что со мной случилось, если вдруг в один прекрасный момент я не вернусь из очередной загородной поездки. Не слишком я верю в их доброту и сомнительный нейтралитет.
– Вот и договорились. – Нифонтов хрустнул очередной сушкой. – Женьке сегодня-завтра позвони, скажи, где вы встретитесь вечером. И, Саш, личная просьба – приглядывай за ней. Она девчонка на самом деле хорошая, но очень уж увлекающаяся. Заносит ее иногда.
– Офигеть, – вздохнул я. – По идее, это она за мной приглядывать должна.
– Я передам твое пожелание, – пообещал Нифонтов совершенно серьезно.
– Это шутка была, – поправился я немедленно. – Шутка!
– Не знаю, не знаю. Я поверил. Ладно, если что – на созвоне. Отбой.
Ближе к дому дневной адреналин из крови улетучился окончательно, потому в квартиру я буквально ввалился, зевая и сонно моргая глазами. Меня разморило настолько, что я с трудом отвечал на вопросы Родьки, Вавилы Силыча и Кузьмича, которые, похоже, ждали меня так, как дети ждут с работы матерей. Ну все мы в детстве ждали, когда мамка домой придет, чтобы потом залезть в ее сумку и узнать, что она нам вкусненького принесла.
Хотя их можно было понять – на кону стоял престиж дома, а то и микрорайона. А данных для анализа у подъездных не было никаких.
– Марина-то сначала спала, – рассказывал мне Вавила Силыч, отхлебывая чай из кружки. – Потом проснулась и как начала матерно выражаться! Она всегда сильна была посквернословить, но тут уж так разошлась, так разошлась! Мне лет много, но и то я не все выражения знаю, что она в ход пускала! Потом пять тарелок разбила и две чашки, потом кому-то позвонила несколько раз, но не дозвонилась и снова ругалась. И только после этого опять спать легла. И главное – непонятно, что с ней там случилось! Мы решили, что она проиграла, потому и недовольная такая. Она проигрывать не любит. Помню, ее как-то один мужчина бросил. Приехал он тогда к ней и говорит: «Ты, Марина, женщина красивая, но жить с тобой невозможно, потому нам надо расстаться». Ну подруга твоя сначала смеялась, это когда мужчина только за дверь выходил, потом плакала, а потом посуду била. И ведь не потому, что его любила, а из-за того, что не она его бросила, а он ее.
– Да ты психолог, Вавила Силыч, – устало заметил я.
– Сама она это упомянула, когда подруге про это рассказывала, – пояснил подъездный. – «Меня, – орала, – никто бросать не имеет права. Это я всех бросать должна». Очень переживала. Даже выпивала потом два дня. Самолюбивая.
– Не проиграла она, – зевая, обрадовал подъездных я. – Наоборот – выиграла. Всех обошла.
– Чего ж тогда ругается? – опешил Родька. – Радоваться надо!
– Иди, спроси у нее сам, – посоветовал я ему. – Мне это неизвестно. Может, от того, что теперь ей смысла нет дальше участвовать в шоу, она же уже всем нос натянула.
– Выиграла, – потер лапы Кузьмич. – Ну все, бухта телевизионного кабеля таперича наша!
– Какая бухта? – заинтересовался я.
– Да мы с подъездными с соседней улицы об заклад побились – победит наша Марина или нет, – объяснил мне Вавила Силыч. – Те ее шалавой называли и говорили, что первой она станет, если только там надо будет какие непотребства учинять. Ну вот на бухту кабеля телевизионного и поспорили. У нас с ним дела плохи, об ту неделю крысиная стая пробегала, они к осени завсегда в центр города откочевывают, потому как там теплее и корму больше, так они здорово провода погрызли. Крысы же, за ними не углядишь. Пока одну прибьешь, десяток рядом чего-то схарчат. А у нашего ТСЖ в бюджете закупка нового кабеля не значится.
– А еще я ихнему главному непременно морду намну, как залог получим, – добавил Кузьмич. – Маринка эта, конечно, распустеха, клейма ставить негде, но о том только мы меж собой говорить можем, это наше дело. А остальным, тем, у кого дома не серые, а синие, лучше в тряпочку помолчать.
– Чем же синий дом хуже серого? – полюбопытствовал я.
