– Покон есть покон, – веско произнес я. – Не сомневайся.
Хорошая штука все-таки этот покон. Все на него списать можно.
– Хотелось бы верить, – проворчал повелитель мертвых и махнул своей когтистой лапой. – Проводите их к выходу.
Женька вслед за мной отвесила Костяному царю прощальный поклон, говорить, правда, ничего не стала. Она вообще какая-то непривычно замороженная была. Даже не среагировала никак на мою просьбу вызвать такси к главному входу на кладбище, куда нас вел все тот же Орепьев-третий. В результате и это мне пришлось делать самому. Вопрос – на кой она вообще за мной увязалась? Всю дорогу либо молчала, либо боялась. Разве что только фарш привезла, да и то по этому поводу вся изнылась.
И в машине она тоже слова не произнесла, знай думала о чем-то своем, терла лоб, шмыгала носом. Я рассудил, что чужая душа – потемки, и разговорить впавшую в раздумья девушку не пытался, но когда машина остановилась около ее подъезда, все-таки вышел из салона и положил руку ей на плечо. Она, правда, тут же ее сбросила.
– Ты чего напряглась, мать? – по возможности весело спросил у нее я. – Все же закончилось хорошо? Я бы даже выпил кофейку по этому поводу. Если пригласишь к себе, конечно.
– Какой кофе? – глаза Мезенцевой были наполнены слезами. – Я тебя, Смолин, видеть не могу. И не хочу.
– Вот тебе и раз, – опешил я. – С чего бы?
– Струсила я! – взвизгнула Евгения. – Струсила! Ты – нет, хотя и должен был, а я – да! Первое дело, первое гребаное самостоятельное дело – и я обделалась! Мне нож сегодня Ровнин вручил, полноценным сотрудником признал, а я чуть в штаны там, на кладбище не напустила, когда этот черт на меня уставился! Слова сказать не могла, понимаешь? А ты как ни в чем не бывало держался, хоть и тюфяк, и дурак, каких свет не видывал!
– Сама ты… – не на шутку обиделся я, хоть и знал наверняка, что когда молоденькие девушки истерят, то словам их грош цена, потому как они вообще в этот момент не соображают, чего несут. – Дурак – возможно, но тюфяк-то почему?
– Да пошел ты! – бросила мне в лицо Мезенцева, рванула к подъезду и через секунду со всего маха грохнула его дверью.
– Нэ дала? – сочувственно спросил у меня таксист, когда я уселся обратно в машину.
– Не-а, – вздохнул я. – Но, может, оно и к лучшему. Очень уж у нее много тараканов в голове. Даже когда включаешь свет, они не разбегаются.
Приехав к своему дому и расплатившись с водителем, я не стал сразу подниматься в квартиру. Я достал из кармана телефон и визитку Ряжской. По дороге все раздумывал – позвонить ей сразу или дождаться утра? Тщеславие победило. Ну и потом – она написала «звонить в любое время»? Вот, получите полуночный звонок. Опять же – это может дать нужный эффект в свете возможного интереса ее мужа к моей скромной персоне. Ну в том случае, если до него доползут слухи на тему того, что я Ольгу Михайловну спасаю от скуки и женского одиночества. Полагаю, что он в курсе дел с номерным счетом, и этот мой звонок может стать неким алиби.
Или, наоборот, порядком меня скомпрометировать. Но будем верить в лучшее.
Трубку сняли после третьего гудка.
– Ольга Михайловна? – добавив в голос бархатистых ноток, спросил я. – Это Смолин. Надеюсь, я вас не разбудил?
– Нет, – доброжелательно произнесла моя собеседница. – У нас сегодня были гости, только-только последние разъехались. Саша, вы звоните, чтобы что-то еще спросить у меня, или…
– Или, – решил не тянуть я. – Краков, Ольга Михайловна. Краков.
– Что – «Краков»? – голос женщины изменился, веселье его покинуло.
– Вас, Ольга Михайловна, родители сотворили именно в этом городе. И, как мне было сказано, если бы вы поменьше думали о бизнесе и побольше о семейных ценностях, то сами бы до этого слова, которое является доступом для сами знаете чего, додумались.
– Вы общались с ней, – выдохнула в трубку Ряжская. – В самом деле общались! Саша, она простила меня?
– Да, – подтвердил я. – Более того – ваша мама считает, что это вы должны простить ее, а не она вас. Так что спите спокойно, Ольга Михайловна, переживать вам не за что.
– Саша, – возникало ощущение, что женщину на том конце провода душат, так отрывисто звучал ее голос. – Саша! Как она там? Скажите!
– Она там хорошо, – заверил ее я. – Лучше, чем мы здесь. Там, знаете ли, спокойнее, поводов для нервотрепки меньше. Что еще? Платье на ней черное, воротничок белый, брошка на груди. И это все, Ольга Михайловна. Это – все. Я задал ей только те вопросы, что мы оговорили, и не более того. На большее у меня не было ни возможности, ни желания. Это та область бытия, куда глубоко влезать не рекомендуется никому. Я понятно выразился?
– Предельно, – ответила Ряжская. – Спасибо вам, Саша. В понедельник я к вам заеду, нам надо будет кое о чем поговорить.
– Ну заезжайте, – еле удержался я от неуместной улыбки. Ну в самом-то деле – куда это годится? Она могла ее распознать в голосе, а момент этого не подразумевал.
Так и знал, что эта женщина в случае успеха захочет сделать из меня личного астролога. Ну не совсем астролога, разумеется, но смысл этого выражения, я думаю, всем понятен.
Я ее выслушаю. Чего теперь-то уж? И потом – «нет» я успею сказать всегда.
