одному укладывалось.
— Почему же ты полез копаться? Все же было хорошо.
— Потому что мастер Рэйш велел это сделать. И потому, что я тоже не дурак — знаю, что настолько чисто само по себе никогда не бывает. Мне же тоже порой приходилось кое-что… хм… подчищать. И за собой, в том числе. Что я, не знаю, как это делается? Или ни разу не ставил кляксы на документы, чтобы убрать оттуда чье-нибудь имя? ? уж когда стало понятно, что все действующие лица, включая следователя и мага, по делу младшего де Ленура мертвы, то других доказательств уже не понадобилось.
— Думаешь, твой интерес к бумагам двухлетней давности мог кого-то насторожить?
— Не в этом дело. Когда я полез разбираться в причинах смерти Гидеро, оказалось, что доступ к делам сотрудников ГУССа начальство закрыло, и для этого надо специальное разрешение у шефа. Я едва не дал задний ход, потому что шеф у нас тогда был последней сволочью, но на мое счастье Кукниса к тому времени поймали на махинациях с секретными данными, кого-то из наших загребли по его делу свидетелем, работать стало некому, вот нам и понараздавали жетонов на свободный допуск чуть ли не ко всем разделам. Я, конечно, сразу не полез — чего было зря светиться? Но когда все утряслось, сумел и протокол освидетельствования по Гидеро посмотреть, и с его женой встретиться, и даже с целителем поговорить относительно состояния здоровья господина старшего следователя. Так вот, по всему выходило, что сердце-то у него было в порядке, — усмехнулся Уорд, когда я закончил читать протокол судебного заседания и отложил его сторону. — Ни на что он не жаловался, бегал как гуль, да еще и по выходным в горы выбирался, чтобы отдохнуть от суеты. С этих-то гор его однажды и привезли в холщовом мешке. Целитель сказал, что при осмотре обнаружил на теле слабые следы воздействия какого-то заклинания, но Кукнис в приказном порядке велел это в протоколе не отражать. А причиной смерти написать недостаточность сердца. Потом у Кукниса у самого начались проблемы, и все Управление вскоре затрясли, как яблоню. И там порою такие вещи вскрывались, что целитель решил помалкивать, а то и его бы привлекли как соучастника. Пришлось его до беспамятства напоить, чтобы он выдал хотя бы это. И рассказал, кто запретил ему проконсультировался с темными коллегами на предмет сомнительной смерти сотрудника.
— ? с остальными что? — взявшись за другой протокол, спросил я.
— С кем именно?
— Со свидетелями по делу младшего де Ленур. Насколько я знаю, они все мертвы.
— Там все чисто, — отмахнулся Уорд. — С виду где несчастный случай, где разбойное нападение… придраться абсолютно не к чeму, за исключением того, что все смерти произошли почти в одно и то же время и были связаны лишь с одним-единственным делом. Я об этом и мастеру Этору сказал, и его это, похоже, удовлетворило.
— Так. А что насчет убийства старшего графа де Ленур?
— Я так и не понял, как это было сделано, — сознался бывший сыскарь. — Дом тогда уже был выставлен на продажу, но я нашел способ туда залезть и осмотреть кабинет и спальню. Ничего подозрительного — все было сделано чисто. Как с ним, так и с супругой. Если бы я был магом, может, и нашел бы какую зацепку, но у нас тогда даже визуализаторов не было. А из амулетов — лишь защитные да огненные. И то — не у всех.
Я ненадолго оторвал взгляд от бумаг.
— Но все же ты решил, что это было убийство. Почему?
— Из-за Гидеро. Если уж он сфабриковал дело по младшему графу, то где гарантия, что оно было только одно? Ясно же, что эти смерти связаны, он ведь не зря на все расследования напросился. Да и нетипично для благородной графини выбрасываться из окна собственной спальни. Леди, они ведь чаще вены себе режут. Или пилюли глотают. Но чтоб с третьего этажа сигать головой вниз да еще без гарантии убиться, но с очень большими шансами остаться калекой на всю жизнь… нет, в это я не верю. Хотя надо отдать должное тому, кто сдавал это дело на закрытие, эмоциональная подоплека ее поступка была прописана убедительно.
— Ты был знаком с Гидеро? — снова спросил я, откладывая в сторону очередную газетную вырезку. — Знал его лично? До того, как он ввязался в эти дела?
— Да, — неохотно признался Уорд.
— И как впечатления? Он был хорош как следователь? Или с ходу выдавал обвиняемым цены на свои услуги?
Бывший сыскарь скривился.
— Он был неплохим мужиком. Знаешь, сволочным пo работе, упертым, но все же не продажной тварью. Я долго сомневался и трижды все перепроверил, прежде чем сделать какие-то выводы, но такие гладкие дела даже у него никогда не получались.
— Ему могли за это заплатить? — ровно осведомился я, во второй раз изучая копию протокола вскрытия Гидеро.
— Нет, — удивил меня Уорд. — Я какое-то время присматривал за его женой, но не было похоже, что на них свалилось немыслимое богатство. Когда Оливер умер, Лорен Гидеро была подавлена, встревожена, даже напугана. И, хоть Управление выплатило ей приличное пособие по потере кормильца, они никогда не шиковали. А через несколько лет, когда старший сын доучился, и вовсе уехали куда-то на окраину, и больше я их судьбой не интересовался.
Я прищурился.
— Как, по-твоему, если Гидеро никто не платил за ложные данные, то могли ли на него надавить?
