сбежал, Огун выпустил его, полагая, что скрытый иллюзией Локи, это он сам. Как же глупо!
— Вот так-то! Дурак! Ты дурак, Тор! — на смену шоку пришла злость, хотелось крушить всё вокруг. Тор едва справился с тем, что натянул на себя одежду.
А затем пришло понимание, и от горечи Тору захотелось кричать и плакать. Он не должен был так поступать с братом. Он сам открыл ему лазейку, недоглядел, позволил сбежать. Неужели он действительно думал, что Локи хоть сколько-то приятны его грубые ласки? Надо быть благодарным хотя бы за то, что маг не убил его во сне за такое.
Мысли в голове Тора путались, вспоминая вчерашнюю ночь, анализируя каждый стон и вскрик брата, громовержец с ужасом осознавал, что пленник вовсе не наслаждался, он кричал от боли и отчаянья под ним. Но терпел ради возможности улучить момент и покинуть заточение. Как быстро Тора хватятся? Куда Локи пойдёт теперь? Какой мир разрушит в отместку за те бесчинства, которые Тор с ним сотворил? Мысли разрывали голову и душу, было так больно, холодно и одиноко. Как вымолить прощение после всего, что он сделал?
Одинсон потерял счёт времени. Когда он услышал торопливые шаги в коридоре, то тут же поднялся с постели и рванул к защитному экрану, буквально через минуту перед ним возник взволнованный Огун.
— Тор! Я… Я не знаю… — друг развёл руками, по его ошарашенному виду Одинсон всё понял.
— Ты выпустил Локи, — отозвался громовержец, сглатывая ком в горле. — Как ты понял?
Огну торопливо провёл рукой по защите, открывая темницу, Тор вышел в коридор, друг был сильно взволнован. Ещё бы, он выпустил Локи, неизвестно, что теперь будет.
— Он показался мне, точнее, его двойник, сказал, что тебя следует освободить, и я тотчас…
— Всё нормально, друг, ты не знал, — постарался успокоить аса Тор.
Одинсон понимал, что ничего нормального в этом нет. Но Огун не виноват, вся ответственность за поступки Локи теперь лежит на нём.
========== Глава 3 ==========
Мидгард жил своей жизнью, не ведая о вселенских проблемах, о войнах среди пришельцев, о грозящем всему сущему хаосе. Беспечные смертные всё так же спешили на работу, ходили по магазинам, слушали глупую музыку и подражали звёздам кино. Богачи и бедняки, глупцы и учёные, белые и чёрные люди разных национальностей, мировоззренческих взглядов и приверженцы странных религий, все они гудели, создавая шум своими разговорами. Работа, секс, еда, круговорот однообразных разговоров и посулов…
Грязная подворотня, ночлежка, помойка. Череда единообразных повторений, одинаковые дни, объедки, бессонные ночи на улице. Но как бы ни был жесток к нему каждый новый день, он просыпался с мыслью, что ему нужно предупредить мирян о надвигающейся опасности. Нужно спасти человечество, прежде чем его поглотит хаос. И каждый раз люди проходят мимо, шарахаются от него прочь, бросают мелочь ему под ноги.
Старик потрясает картонкой-табличкой в руках, взывает взглянуть на послание, коряво начерченные буквы складываются в несколько слов «Грядёт Апокалипсис». Иногда он выкрикивает, словно умалишённый, эти заветные слова в надежде, что кто-то обратит внимание. Но люди спешат по своим делам, а он слишком устал, его взгляд рассеян, должно быть, безумен. Он не помнит, как его зовут, знает лишь, что должен предупредить, предотвратить.
Старик опускает голову, оседает на колени, проходящие мимо люди бросают монетки к его ногам, некоторые — бумажные банкноты. Только ему всё равно. Каждый день одно и то же — ноги мелькают перед глазами, кроссовки, джинсы, брюки, туфли. Старик прикрыл глаза на пару секунд, не больше, открыл их снова и вдруг уставился на изящные мужские чёрные туфли с острыми носами, брюки. Старик неуверенно поднимает голову, на него смотрит молодой мужчина в дорогом костюме, волосы до плеч, глаза яркие, зелёные, тонкие губы змеятся улыбкой.
— Актуальное заявление, — произносит незнакомец, кивая на табличку с предупреждением, и от его взгляда старик цепенеет, словно знает, но не может вспомнить, в каком кошмарном сне видел его прежде.
— Я тебя знаю? — хрипло спрашивает бездомный.
— Грядёт конец миров, я чувствую это, — не отвечает на вопрос странный незнакомец, беседует словно сам с собой. — Последняя битва будет не из лёгких. Ты должен передать Тору одно-единственное послание от меня: не важно, на какой стороне я окажусь в итоге, я не дам ему упасть в бездну, как ты дал упасть мне. Ты передашь? Дай обещание.
— Я всё передам, — кивает старик, завороженный словами отдалённо знакомого человека.
— Вот и отлично, — ухмыляется зеленоглазый, подкидывает монету, старик против воли подставляет руку, и дар бога оказывается зажат в его кулаке.
Старик разжимает кулак и удивлённо смотрит, вовсе не монета, а небольшой камень с высеченной на нём руной, дарящей забвение. Память возвращается медленно, нарастает гулом в висках, Один сглатывает, с губ словно проклятие слетает одно-единственное имя, но того и след простыл.
— Локи, — всеотец озирается по сторонам, но сын Лафея пропал бесследно.
***
