- Попробуйте попросить у него прощения.
- У пистолета? - вытаращил глаза Степан Федорович. - Да за что просить-то?
- Наверно, есть за что, - равнодушно предположил инвалид. - Может быть вы заставляли его делать что-то неправильное? Может быть, убивали кого- то. Невинного. А он теперь вспомнил и хочет вам отомстить.
- Я никого не убивал! - нервно отреагировал Степан Федорович.
Конечно же, убивал. Как можно остаться чистеньким на службе у Решетника? Впрочем, как и на службе у любого другого олигарха.
- Но при чем тут это? - возмутился Степан Федорович. - Как он может что-то вспомнить? Он же пистолет! Простой пистолет!
И поперхнулся. Потому что ствол вздрогнул на последних его словах и медленно поплыл вперед. Надвигаясь черным дулом на Степана Федоровича.
- Обиделся, - прокомментировал инвалид.
- На что? - холодея перед неотвратимо приближающимся стволом, просипел Степан Федорович.
- Вы пренебрежительно назвали его "простым пистолетом", а он уже стал живым и разумным. Недавно, но стал. И теперь требует от вас уважительного отношения к себе.
- Но я его уважаю! Я тебя очень уважаю, дорогой ты мой! Извини! За все извини! Я больше не буду! - нервно выкрикнул Степан Федорович.
Надо было просто повернуться и бегом бежать из этого ужасного места, где оживают пистолеты, а люди, наоборот, умирают. Но ноги не слушались.
А еще минута, и перестанет слушаться мочевой пузырь...
Пистолет приостановился. Как бы в задумчивости качнул стволом.
- Он принимает ваши извинения, - пояснил инвалид. - Пока что он не будет вас убивать.
- Спасибо... - хрипло поблагодарил Степан Федорович.
Пистолет развернулся, поплыл вниз, ткнулся рукояткой в безвольно висящую ладонь Степана Федоровича.
- Он разрешает себя забрать.
- Да? Ой, спасибо, спасибо! - запричитал Степан Федорович - визгливо, стыдно, по-бабьи.
Трясущимися руками схватил свое оружие. Хотел по привычке вложить в кобуру - и вдруг заопасался. А если стрельнет? Да прямо в живот или в ногу? Чего еще от него ждать - от живого и разумного?
Мягко, успокаивающе, погладил пальцем ствол, уложил его в сумку к другим собранным железкам. Не выдержав, поинтересовался у инвалида:
- А другие пистолеты? Они тоже стали живыми?
- Разумеется. Вы же сами видели.
- И они тоже захотят выстрелить в своих хозяев?
- Очень возможно. Смотря как хозяева будут себя вести.
- А, ну да, конечно... Смотря как...
И вдруг сумка в его руке качнулась, зашевелилась. Не сама сумка, а ее содержимое.
Степан Федорович замер, скосил глаза - из приоткрытой молнии на него снизу вверх пялилось сразу несколько мрачных пистолетных зрачков. А из глубины, расширяя молнию, наружу лез ствол автомата.
Степан Федорович отбросил сумку от себя с такой прытью, будто она была набита ядовитыми кобрами, готовящимися к прыжку - и начал пятиться к выходу.
Споткнулся о неподвижное тело следователя. Вскрикнул от неожиданности, сам едва не упал. Трясущейся ладонью вытер пот со лба, кивнул на неподвижное тело:
- Убитый?..
- Зачем? - удивился инвалид. - Без сознания. Заберете его?
- Конечно, конечно! - Степан Федорович вспомнил вдруг, что именно за следователем-то он сюда и пришел.
Наклонился, примериваясь. Поудобнее подхватил бесчувственное тело помышки, но тело на секунду пришло в себя. Открыло глаза. Увидело над собой склонившегося Степана Федоровича. С ужасом спросило:
- Ты?.. - и снова отключилось, не выдержав встречи со столь неприятной действительностью.
14.
Степан Федорович, как безумный, тарабанил в высокие железные ворота Ближней Дачи. Ему нужно было срочно все рассказать хозяину. Выговориться, скинуть хоть на кого-нибудь тот кошмар, в котором он побывал - а там уж гори все синим пламенем! Выгонит его Решетник к чертям собачьим, значит выгонит. Понизит до дворника - ну, так и быть... О чем-то еще худшем и думать не хотелось.
В воротах приоткрылось узкое окошко. Из него глянули удивленные глаза постового:
