— Привет.
— Привет. Что ты делаешь? — поинтересовался Лиам.
— Ничего особенного, — замешкалась Пола.
— Например?
— Э-э… Я на утренней пробежке.
— Вот как? И быстро бежишь?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что окна моей комнаты с видом на тебя. Уже очень долгое время, — Лиам вышел из дома, продолжая говорить по телефону, и направился к девушке. — Вот мне и интересно, с какой скоростью ты бежишь?
Неловкость? Не то слово! И Пола прячет бегающий взгляд. Хорошо было в детстве: положил ладошки на глаза и уверен, что тебя никто не видит.
— Ты же сидел недавно на моих ступеньках! — лучшая защита — нападение? Смешная защита — нападение.
— И ты решила мне отомстить и посидеть возле моего дома? Это своего рода забрать долг? — Саломон присел на газон рядом с Полой. На нём только спортивные штаны. Тело — картинка. Вот только при ближайшем рассмотрении видно довольно много шрамов.
— Сколько в тебе яда?
— Достаточно, чтобы и самому отравиться.
— Я волновалась за тебя. А ещё мне многое непонятно.
— Я читаю все вопросы в твоих глазах. Почему ты решила, что сегодня я тебе всё объясню? Почему ты решила, что я вообще должен тебе что-то объяснять?
— Скажи мне.
— Сомневаюсь в необходимости этого разговора.
— Ладно. Поговорим о листьях на деревьях.
Лиам усмехнулся.
— Странный ты маленький человек. Ладно. Что ты можешь о них сказать?
— Они шуршат от ветра. А ты?
— То, что под ними тень. Ты.
— Их легко порвать. Твоя очередь.
— Чистый воздух?
— Один и тот же лист бывает зелёным, жёлтым, красным и коричневым.
— Можешь пытать меня этим нонсенсом сколько пожелаешь. Я всё равно не намерен рассказывать тебе то, что ты хочешь знать, — Лиам посмотрел в глаза собеседницы. — Я не готов с тобой об этом говорить.
Тишина. У каждого своя. И пусть она ничего не узнала. Зато она сейчас рядом с ним на расстоянии, измеримом миллиметрами. Ей нравится это. Очень. И он не уходит. И не жалит колкими замечаниями, как обычно.
— Даже если ты мне нравишься, я никогда тебе в этом не признаюсь, — услышала Пола.
— Но ты вот так вот сидишь рядом, и это как-то неожидаемо слишком.
Девушка указала на забинтованную ногу:
— Болит?
Лиам отрешённо усмехнулся и отвёл взгляд.
— Такое ощущение, как будто тебе неприятны такие вопросы.
— Так и есть.
— А что тебе приятно слышать? Давай я попробую это сказать тебе.
— Попробуешь? — опять сарказм. — Не пробуй. Это безвкусно. Тебе не понравится.
— Ты хоть чему-то бываешь рад?
— Возможно.
— Например?
— Наверное, тому, что моё сердце — одно из тех нескольких миллиардов сердец, которые стучат сейчас на планете. Представь, какой мощности эти импульсы, если соединить их все в один.
Пола даже не сразу нашла ответ.
— Поверила? А теперь забудь. Лирика и ваниль — это не ко мне.
— Да. К тебе — ангедония. Я помню. А что значит «не лирика» и «не ваниль»? То есть, если на долю секунды представить, что мы вместе, ты никогда
