того, о чем оно возвещает, тем, что сообщает о нем, предвидит его и позволяет предвидеть, делает его приемлемым, а главное, вероятным, тем самым создавая коллективные представления и волю, способные его произвести» [46].
Способность предвидеть будущее, то есть строить его образ в сознании, — свойство разумного человека. Прежде чем сделать шаг, человек представляет себе его последствия, строит в сознании образ будущего — в данном случае ближайшего. Если этот шаг порождает цепную реакцию последствий (как переход через Рубикон), временной диапазон предвидения увеличивается. Если человек мыслит о времени в категориях смены формаций и вселенской пролетарской революции, то его диапазон предвидения отдаляется до горизонта истории — той линии, где кончается этот мир (мир предыстории). Во всех случаях производится одна и та же мыслительная операция — создание образа будущего. Инструменты для нее вырабатываются, начиная с возникновения человека.
Немецкий социолог Р. Михельс писал: «Мы можем рассматривать в качестве установленного исторического закона, что расы, законодательные системы, институты и социальные классы с неизбежностью обречены на разрушение с того момента, когда они или те, кто их представляет, утратили веру в будущее». Т. Гарр добавляет суждение социологов: «Версия этого утверждения, предлагаемая Лассуэллом и Капланом, состоит в том, что политическая стабильность зависит от интенсивности убежденности как элиты, так и масс в правильности политических доктрин, которые поддерживают элиту» (см. [142]).
Для создания образа будущего необходим поток идей особого типа — откровения (т. е. открытие будущего). Иначе создание таких текстов называют апокалиптика. Выработка таких текстов и их распространение оформились в древности. Так, сивиллы, которые действовали под коллективными псевдонимами прорицательницы, были важным институтом Малой Азии, Египта и античного мира в течение 12 веков. Они оставили целую литературу — oracular sibillina — 15 книг. Апокалиптика и поныне является столь важной частью общественной жизни, что, по выражению немецкого философа, «апокалиптическая схема висит над историей».
Эта работа ума и чувства оформилась в древности. В истории была эпоха пророков. Это выдающиеся деятели, сочетавшие в своих речах религиозное, художественное и рациональное сознание. Их деятельность закладывала основы мировых религий. Пророки, «слышащие глас Божий», отталкиваясь от реальности, объясняли судьбы народов и человечества. Они приобретали такой авторитет, что их прорицания задавали матрицу для строительства культуры, политических систем и нравственных норм. Эпохи пророков можно уподобить периодам научных революций, приводящих к смене парадигм.
Уже в древней апокалиптике возникают, помимо пророчества, формы абстрактного, обезличенного и не привязанного к конкретно-исторической обстановке знания. Их тексты были востребованы, поскольку служили людям средством ободрения, особенно в обстоятельствах кризиса. Прогнозы включали в себя множество сведений из самых разных областей, что придавало им энциклопедический характер. Литература такого рода — необходимый ресурс революций, войн, реформ.
С точки зрения научной рациональности, сама постановка задачи такого предвидения является ложной: из многообразия исторической реальности берется ничтожная часть сигналов, строится абстрактная модель, в которую закладываются эти предельно обедненные сведения — и на этом основании предсказывается образ будущей реальности. Источник истины здесь принимает форму Призрака, который не может отвечать на вопросы, но помогает их ставить. Так, для Маркса был важен образ Отца Гамлета — как методологический инструмент. Образом Призрака Коммунизма, бродящего по Европе, он начинает свой «Манифест». Но истину надо добывать, следя и за Призраком, и за людьми. Пророчество как способ построения образа будущего было и в Новое время. Такова была роль Маркса, который, судя по структуре своего учения, был прежде всего пророком.
Однако эти «откровения», стоящие на зыбком фундаменте, востребованы во все времена, потому что они задают путь, который, как верят люди, приведет их к светлому будущему. И вера эта становится духовным и политическим ресурсом — люди прилагают усилия и даже несут большие жертвы, чтобы удержаться на указанном пути. Поэтому прогнозы и имеют повышенный шанс сбыться, хотя изменчивость условий и многообразие интересов множества людей, казалось бы, должны были разрушить слабые стены указанного прорицателем коридора. М. Вебер, вовсе не противопоставляя знанию веру, пишет, что, хотя «не идеи непосредственно определяют действия человека», они «очень часто, словно стрелки, определяют пути». Образ будущего задает народу «стрелу времени» и включает народ в историю. Он соединяет прошлое, настоящее и будущее, скрепляет цепь времен. Это показал опыт — от древности до наших дней.
Чтобы «откровение» стало движущей силой общественных процессов, оно должно включать в образ будущего свет надежды. Светлое будущее возможно! Пророчеству, собирающему людей (в народ, в партию, в класс или государство), всегда присущ хилиазм — идея тысячелетнего царства добра. Он может быть религиозным, философским, национальным, социальным. Это идея прогресса, выраженная в символической форме.
Мобилизующая сила хилиазма колоссальна. Более ста лет умами владел хилиазм Маркса с его «прыжком из царства необходимости в царство свободы» — после победы мессии-пролетариата. По словам С.Н. Булгакова (1910), хилиазм «есть живой нерв истории — историческое творчество, размах, энтузиазм связаны с этим хилиастическим чувством… Практически хилиастическая теория прогресса для многих играет роль имманентной религии, особенно
