Ленин. Алгоритм революции и образ будущего

Советская власть уже на первом этапе успешно выполнила едва ли не главную задачу государства — задачу целеполагания, собирания общества на основе понятной цели объединяющего образа будущего. Г. Уэллс, назвав Ленина кремлевским мечтателем, в то же время признал, что его партия «была единственной организацией, которая давала людям единую установку, единый план действий, чувство взаимного доверия… Это было единственно возможное в России идейно сплоченное правительство» [73].

Другой узел противоречий относительно образа будущего России был связан с выбором цивилизационной траектории. Это было продолжение того же раскола, который разделил большевиков и меньшевиков после революции 1905 года. Речь шла об отношении к крестьянству и их требованию национализации земли. За этим расколом стояли разные представления о модернизации — или с опорой на структуры традиционного общества, или через культурную революцию как демонтаж этих структур. Представления крестьян о благой жизни (образ царства справедливости) были подробно изложены крестьянами в годы революции 1905-1907 гг., и перед социал-демократами стоял вопрос: принять их или следовать установкам марксизма.

Пришвин так представлял откровение и записал в дневнике 14 декабря 1918 г.: «Это небывалое обнажение дна социального моря. Сердце болит о царе, а глотка орет за комиссара». А Клюев писал в 1917 г.:

Уму — республика, а сердцу — Матерь-Русь…
Уму — республика, а сердцу — Китеж-град.

Взятый Лениным курс на союз рабочего класса и крестьянства был встречен в штыки не только ортодоксальными марксистами (как, например, Г.В. Плеханов), но и частью интеллигенции, близкой к большевикам. Действительно, принятие большевиками главных требований крестьян (национализация земли) и идеи Советской государственности, идущей от опыта общинного самоуправления, означали важный отход от марксизма и от установки на усиление классовой структуры общества.

Ленин после Октябрьского восстания в Петрограде сделал заявление, напечатанное в Известиях ВЦИК 8 ноября 1917 г.: «Советы крестьянских депутатов, в первую голову уездные, затем губернские являются отныне и впредь до Учредительного собрания полномочными органами государственной власти на местах… Все распоряжения волостных земельных комитетов, принятые с согласия уездных Советов крестьянских депутатов, являются законами и должны быть безусловно и немедленно проведены в жизнь…

Совет Народных Комиссаров призывает крестьян самим брать всю власть на местах в свои руки» [138].

По сути, фракционная борьба в советском политическом руководстве отражала расхождения в вопросе о выборе цивилизационного пути, который даже после победы в гражданской войне не был «снят». Та борьба, которую «классовики» вели в годы НЭПа против лозунга «лицом к деревне» или в Пролеткульте, продолжала конфликт, вызванный Апрельскими тезисами. Противоречия были связаны с выбором цивилизационной траектории (хотя эти термины не использовались). Это было сутью раскола, который сначала разделил большевиков и меньшевиков, а затем оппозиции в партии большевиков (был период, когда крестьяне разделяли «большевиков и коммунистов»).

Речь шла об отношении к крестьянству, за которым стояли разные представления о модернизации — или с опорой на структуры традиционного общества, или через демонтаж этих структур. Представления крестьян о благой жизни (образ чаемого царства справедливости) были подробно изложены крестьянами в годы революции 1905-1907 гг., и перед социал-демократами стоял вопрос — принять их или следовать установкам марксизма.

Примечательно резкое неприятие Н.И. Бухариным поэтических образов будущего у Блока и Есенина. Бухарин верно определяет несовместимость с антропологией марксизма прозрения Блока. Так же верно оценил Бухарин несовместимость марксистской апокалиптики «производительных сил и производственных отношений» с есенинским образом светлого будущего — где «избы новые, кипарисовым тесом крытые», где «дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш, сыченою брагой». По словам Бухарина, «этот социализм прямо враждебен пролетарскому социализму». Именно представления о мироощущении подавляющего большинства людей России в тот период, а не социальная теория породили русскую революцию и предопределили ее характер. Ленин, когда решил сменить название партии с РСДРП(б) на РКП(б), понял, что революцию занесло не туда, куда предполагали социал-демократы — она не то чтобы «проскочила» социал-демократию, она пошла по своему, иному пути.

В этом и есть суть развода коммунистов с социал-демократами в России: массы сочли, что могут не проходить через страдания капитализма, а другим путем обойти капитализм в пострыночную жизнь. Идея народников (пусть обновленная) победила в большевизме, как ни старался Ленин следовать за Марксом. В принципе, опыт СССР показал, что миновать «кавдинские ущелья капитализма» было возможно, но сейчас нас пытаются вернуть на «столбовую дорогу».

Велик соблазн!