и ее влияния на штат своей. Я стал экспертом по ХИБ. Я нашел источники в Университете штата Висконсин, в том числе экологов и ученых, изучающих прионы — загадочные аномальные белки, виновников этой болезни.
Но помимо этого я работал и в «поле», разговаривал с охотниками и землевладельцами, расширяя тему так, как научный корреспондент крупной газеты не стал бы, но как это было нужно в небольшой редакции. Я задавал вопросы охотников ученым в университете и чиновникам в департаменте природных ресурсов штата. Больше всего вопросов было о том, есть ли риск заражения для людей. В отличие от энцефалопатии крупного рогатого скота, пока ученые не нашли никаких свидетельств, что ХИБ может приводить к болезни Крейтцфельдта — Якоба, опасной для человека версии прионной болезни от зараженного мяса. Эта история требовала внятных объяснений, как «работают» прионные болезни, что такое белки и какую роль они играют в нашем организме, а также способности отличить качественные научные исследования от некачественных.
Я не просто стал штатным экспертом по прионным болезням — я многое делал для того, чтобы наше освещение темы было ближе к среднестатистическому читателю, охотнику, который решает, идти ли на охоту, или его жене, которая тревожится по поводу оленины в морозильнике. Используя науку для расширения этой темы, я снова показал, что наличие штатного научного журналиста в
Впоследствии моя работа с хронической изнуряющей болезнью оправдала себя иначе. Когда в штате Вашингтон обнаружилась энцефалопатия крупного рогатого скота, я был в полной готовности рассказать об этой истории и ее влиянии на Висконсин. Я снова писал о научной подоплеке прионных заболеваний и о различиях между энцефалопатией КРС и хронической изнуряющей болезнью оленей. Я трудился не покладая рук, чтобы точно оценить и охарактеризовать риски — еще одна важная задача научного журналиста и информация, которая интересует аудиторию ежедневной газеты.
Сегодня на первой полосе особенно много историй, которые так или иначе связаны с наукой. Я очень стараюсь, чтобы редакторы нашей газеты это понимали, и редко упускаю шанс рассказать о научной стороне новостей, о которых мы пишем. Иногда я берусь за сюжет в качестве ведущего репортера, а иногда просто пишу врезку о научной стороне проблемы.
Когда осенью 2003 г. появились сообщения о дефиците вакцин от гриппа, я старался объяснить читателям, как работают вакцины и как принимаются решения о том, какие штаммы гриппа включить в вакцину для каждого сезона. В одном из своих материалов я рассказал, как работает система отслеживания гриппа, и вместе с читателями проследил ее путь от заболевших в клиниках маленьких городов Висконсина до Лаборатории гигиены штата и далее в Центры по контролю и профилактике заболеваний в Атланте. Мое сообщение не только объясняло научную сторону гриппа, но и «связывало» читателей в Висконсине с большой историей на уровне всей страны понятным и информативным образом.
Существенная часть моей работы касается отслеживания научных работ в лабораториях Висконсинского университета в городе Мэдисон. Университет обеспечивает меня не только ценными источниками, но и удивительными историями обо всем — от эмбриональных стволовых клеток человека (Висконсинский университет — мировой лидер в этой области) до визуализации работы мозга и науки об эмоциях. Штатный научный журналист дает
Большую часть времени у меня просто слишком много тем. Но это хорошо — это свидетельство того, что научная тематика для любой газеты сто?ит своих денег и усилий. И мне нравится думать, что многие сюжеты, о которых я пишу, не попали бы на страницы газеты, если бы я не обращал на них внимание редакторов. Скажем, я сомневаюсь, что мы стали бы освещать лекцию гарвардского биолога Эдварда Уилсона, а ведь эта история оказалась своевременной и интересной дискуссией о биоразнообразии в буквальном смысле у нас во дворе. Маловероятно, что кто-то поехал бы в Чикаго послушать Стивена Хокинга, объяснил последствия слабых федеральных ограничений по ртути для озер Висконсина или поговорил со странным товарищем, который действительно считал, что изобрел вечный двигатель в собственном подвале.
Я знаю, что читатели ценят эти усилия. Одна из радостей работы в газете небольшого города — за чашкой кофе в местном кафе видеть, как люди вокруг тебя читают газету, для которой ты пишешь. Читают, кивая, хмурясь, смеясь и время от времени делясь с соседом какими-то новостями. Помню, еще до того, как я стал писать о науке, я сидел в кофейне небольшого городка неподалеку от Мэдисона и увлеченно слушал, как три пожилых фермера пытались подсчитать, сколько лошадиных сил нужно, чтобы вывести шаттл в космос.
Люди интересуются новостями в местных газетах. Я знаю это уже около 30 лет, с тех пор как начал работать в такой газете. Пару лет я писал о фермерстве для еще более скромной ежедневной газеты в центре кукурузного района штата Иллинойс. Я привык к фермерам в грязных комбинезонах, которые приходили в редакцию, чтобы поделиться новостями обо всем на свете — от погоды до овоща в их огороде, похожего на Ричарда Никсона.
В каком-то смысле и в
Конечно, у работы в маленькой газете есть и свои недостатки, особенно когда тиражи падают, а большинство изданий борется за выживание на рынке. Денег всегда очень мало, так что найти средства на командировку или даже на профессиональные конференции и учебу нелегко. Но есть несколько программ обучения или стипендий, которые частично или полностью покроют ваши расходы. Сайт Journalismjobs.com даст вам хорошую базу таких возможностей (сайт рассчитан только на США, хороший международный аналог — IJNet. —
