Когда вернулись Виктор с Анабель, «мачи» уже ушла, а бабушка Фрессиа с Кремнем готовили ужин: жарили на решетке моллюсков «пикороко» и «пиуре», в золе же в это время запекались кукурузные пироги «умита», завернутые в листья початков кукурузы.
– Серега, ты как? – спросил Виктор Кремня, уже понимая, что все гораздо лучше, чем можно было бы ожидать.
– Супер! Мне давно так хорошо не было, Витя, – ответил Кремень своим прежним мощным голосом. – Ты знаешь, что с нами будет?
– Мы ждем арабов, они приедут за нами сегодня ночью или завтра утром, – постарался как можно обыденнее произнести эту весть Лавров. – Вот смотри, какой мне аппарат индейцы погонять дали!
Лавров показал исцелившемуся Кремню Nikon D7000.
– Флешку только забрали, но у меня своя есть. Даже зарядку вручили, – похлопал он ладонью по одному из бесчисленных карманов операторского жилета. – А давайте я сейчас сфотографирую, чего вы тут нам приготовили!
– И в Инстаграм выложи, – съязвила Анабель, смеясь.
Виктор успел поймать в объектив этот ее искренний смех с небольшой горчинкой неопределенности.
– Бабушка Фрессиа, – обратился Кремень к индианке, воспользовавшись присутствием переводчицы Анабель. – А ты тоже, получается, «мачи»?
– Нет-нет, – засмеялась пожилая женщина. – Но я видела во сне каких-то белых животных, а потом сильно болела. Люди сказали, что я могу пойти в услужение к действующей «мачи», чтобы затем занять ее место. Я могу лечить с помощью трав и разговаривать с духами. Я даже прошла обряд свадьбы с коричным деревом, и мне позволено использовать священные ветки в исполнении ритуалов. Но я не «мачи» и никогда ею не стану. Хотя бы потому, что она сильно младше меня, и я умру скорее.
– Вы полностью исцелили моего друга, бабушка «мачи»… тьфу ты, бабушка Фрессиа? – поинтересовался Виктор. Анабель перевела вопрос.
– Твоему другу надо будет продолжать пить специальный отвар, я дала ему с собой. Но дело не в этом, а в том, что духа порчи калку мы изгнали, а со злым духом уэкуфе он живет давно и одного вечера недостаточно. Изгнать из твоего друга злого духа уэкуфе можно только на специальной площади – нгильятуэ. Посреди площади надо возвести «реуэ» – деревянную лестницу со ступеньками из веток коричного дерева. В течение двух дней мапуче всех возрастов должны молиться Нгенечену. А шаманам нужно собрать всех на общую пляску, чтобы вспомнить прошлое и понять будущее. Ради пленного чужестранца никто такого делать не будет. Ты же понимаешь?
– То есть, когда закончится твой отвар, его разум опять померкнет?
Бабушка Фрессиа ответила не сразу. Она поковыряла кочергой в очаге, растолкла в нем крупные багровые угли и внезапно заговорила так, будто постарела еще на двадцать лет.
– Однажды ворона пригласила тюленя в гости. Тюлень приплыл в лодке и доверчиво вышел на берег. Тут ворона с сородичами на него набросились и съели бедолагу.
– И что? – не понял Лавров.
– И все! – ответила за бабушку Фрессиа ее переводчица Анабель.
– Анабель, объясни по-человечески, что значит эта индейская сказка, ничего же непонятно!
– Виктор, а ты можешь мне объяснить русскую сказку про Колобка? Прыгал он, прыгал от зверя к зверю, а лиса его съела. Мне непонятно, – ответила аргентинка вопросом на вопрос.
– Ну, это детям рассказывают, чтобы они названия зверей запомнили.
– Так и бежал бы себе Колобок дальше, почему лиса его съела?
– Если бы Колобок не сбежал от дедушки и бабушки, то они бы его все равно съели тоже, – вмешался в их препинания Кремень. – Вот о чем эта сказка. Останься Колобок на подоконнике или сбеги он в лес – конец один, его съедят. В этом заложен великий философский смысл о жизни и предначертаниях судьбы.
– Ну, хорошо, с Колобком разобрались, – ворчливо согласился Лавров и обратился к бабушке Фрессиа: – Так что вы хотели сказать, поведав нам про тюленя?
Старая индианка рассеянно улыбнулась и ничего не ответила. Она налила в кружку напиток из чайника и протянула его Виктору.
– Мудай.
Но Лавров смотрел не на нее. В дверном проеме возникла тень. Она была светлее темной лужайки и черных деревьев. Это был Али Фазрат. Вслед за ним в дверях появился Олег Осинский, молча прошел мимо трапезников, сделал еще три шага и остановился. В руке у Али Фазрата был длинный черный автоматически пистолет.
– Всем сидеть тихо, – приказал он. – Я стреляю прилично, особенно из этой слоновьей пушки.
Лицо его было потным и блестело от бликов очага.
– Тюлень – это вы. А вороны – это мы. По вечерам через открытые двери хорошо слышно, – спокойно пояснил он.
Бабушка Фрессиа положила обе руки на стол и начала по нему похлопывать. Анабель положила пустую раковину моллюска в кучу таких же. Сергей Кремень медленно повернул к Олегу Осинскому свою обритую голову.
