уж здесь было до забот обычных сотрудников обычного ядерного производства? В то время детей в молодой семье еще не было, да и несколько последующих лет после аварии боялись заводить наследников, опасаясь рождения детей с генетическими отклонениями и уродствами. Когда в семье все же родилась дочь, всех удивила не только отменным здоровьем, быстрым развитием и не по годам высоким уровнем интеллекта, но и некоторыми странностями, заставлявшими людей задуматься, в трезвом ли они вообще находятся уме и не сон ли все это.
Однажды еще совсем маленькая Лена, а именно так они назвали дочь, спросила, зачем родители прячут сладости на верхнюю полку, если даже для них доставляет неудобство доставать сладости с такой высоты. Родители пообещали ей, что за хорошее поведение подарят шоколадку, но Лена, пожав плечами, удивленно заявила: «Такие большие, а не знаете, что эти два метра только кажутся, а шоколадка много где сразу: или наверху, или у меня в кармане, или даже вообще уже внутри. Надо только выбрать, что мне больше нравится!» С этими словами Лена залезла в карман и извлекла оттуда шоколадку, только что лежавшую на верхней полке.
Вскоре обнаружилось, что возможности Лены простираются далеко за пределы необъяснимой телепортации шоколадок. Когда девочку отдали в детский сад, уже спустя неделю она возмутилась, что глупо ходить до садика так далеко, когда под носом столько коротких линий и коридоров. Сказала – и словно в воздухе растворилась. Обеспокоенные родители принялись названивать в детский сад, где узнали от немало удивленных воспитателей, что девочка только что неожиданно появилась из ниоткуда прямо в центре комнаты.
Когда же воспитательница раз читала детям сказку, внимательно ее слушающая Лена вдруг заявила: «Вы не верите тому, что читаете, и думаете о том, что у вас скоро обед, а у нас – сончас. Зачем вы нам врете?» Казалось, что для девочки нет невозможного: от волевого взгляда Лены вода в чайнике закипала, застрявший трактор выбирался из лужи, мальчишки-забияки внезапно погружались в глубокий сон прямо во время драки, а выпавшие из гнезда воробьиные птенцы вдруг оживали и начинали галдеть. Погода за окном менялась тоже в зависимости от желания и настроения Лены. Сама же она постоянно терялась, отыскиваясь, по словам воспитателей, в самых неожиданных местах. В том числе и запертых на замок.
Остальные дети Лену просто терпеть не могли, но при этом дико боялись, поскольку во всех соревнованиях и состязаниях она всегда оказывалась первая, причем, казалось, не прикладывая почти никаких усилий. Ее невозможно было победить в принципе. Она без труда сразу появлялась в самом конце беговой дорожки, когда другие дети еще только начинали бежать, а играя в прятки, она без труда ориентировалась даже с полностью завязанными глазами и всегда точно определяла, кто и где спрятался.
Своеобразной «точкой кипения», после которого девочку стали побаиваться даже воспитатели, стал случай, при котором выяснилось, что Лена может находиться еще и в нескольких точках пространства одновременно и вести себя так же «параллельно», как если бы существовало несколько сестер- близняшек с ее внешностью. Однажды воспитательница спросила, чем дети увлекаются. Девочка ответила, что любит читать и читает почти постоянно, даже в садике. Когда воспитательница сказала, что никогда не видела ее с книгой, та посоветовала: «А вы чулан-то откройте». В закрытом на замок чулане сидела еще одна Лена и читала в полной темноте теорию Дэвида Бома о голографическом устройстве Вселенной. Ясный, чистый и заливистый смех той Лены, которая осталась за спиной в игровой комнате, чуть не перерос в истерику самой воспитательницы.
Вскоре забот еще поприбавилось: оказалось, что способности и таланты девочки отнюдь не уникальны. В детский сад через полгода поступило еще четверо детей – три мальчика и девочка, все как один обладающие теми же возможностями, что и Лена. Вскоре они самостоятельно изолировались от прочих детей, выстроили на дереве необъяснимый с точки зрения здравого смысла и противоречащий законам ньютоновской механики бумажный дом в форме многогранника, вписанного в односторонний невозможный треугольник, где дети и проводили большую часть времени, удивляя впоследствии окружающих поразительно подробными и изобилующими уймой мелочей рассказами о дальних странах, где только что побывали.
Под напором энергии и воли этих ребят казалось, что сама реальность сдавалась, прогибалась и начинала плавиться, точно пластилин. Садик словно превращался в какой-то неуправляемый дурдом: рулон бумаги для проклейки окон внезапно становился рулоном свернутых красных двадцатипятирублевок с изображением вождя, игрушечные машинки начинали сами носиться туда-сюда по полу, шевелились куклы и хлопали глазами плюшевые мишки. Вода в графине обращалась в дюшес-лимонад, манная каша на завтрак становилась сладким пудингом, а ушибленные и разбитые локти и коленки других ребят заживали в считаные секунды от одного лишь прикосновения непонятных вундеркиндов. К слову сказать, «чудесные дети» никогда не капризничали, не спорили и никому ничего не старались доказать, а только периодически задавали неудобные риторические вопросы, являя собой, кажется, само воплощение постоянного, как несокрушимая горная гряда, сосредоточения. Прошло совсем немного времени, и этими детьми, уже несколько подросшими, заинтересовались спецслужбы, заметив необычную постройку на дереве в детском саду.
Дальнейшая история паранормальных личностей проста и логична для советского времени: существование их семей объявили вопросом государственной безопасности и заставили всех более или менее близких родственников переселиться на военные базы, взяв у каждого свидетеля увиденных необъяснимостей строжайшую подписку о неразглашении государственной тайны. Впоследствии в «провидческих катакомбах», специально отстроенных именно под проводимый эксперимент, разместили еще десятка два семей с такими же странными детьми. Видимо, их и всего-то на планете вряд ли существовало больше по количеству. В последующие годы, вплоть до развала Советского Союза, таинственные вундеркинды росли, жили и путешествовали, не покидая катакомбы. В принципе, им было все равно, где находиться, если любые категории пространства воспринимались ими как условные. Ничто не мешало одновременно помогать военным, стремившимся извлечь из всех этих личностей свою особенную выгоду, участвовать в разведоперациях где-нибудь в Афганистане или работать агентом русской разведки в Штатах, параллельно гуляя по многочисленным бункерам подземного
