– Если бы грамотно распорядиться этим музеем, он бы мог превратиться в главную достопримечательность города. Не понимаю владельцев музея, как можно так запустить дела… – сетовал Финеас, когда они с Черити выходили из музея.
По дороге домой им предстояло пройти через ряды передвижной ярмарки, расположившейся на нескольких центральных улицах. Вот это место было по-настоящему популярно. Бары, балаганы, кукольные и театрализованные представления… Чего здесь только не было. Барнум заворожено наблюдал за тем, как один мужчина руководит наиболее популярным театром. Несколько его людей бродили по ярмарке и громогласно оповещали людей о предстоящем представлении. У входа толпилась внушительная очередь. Они с Черити тоже встали за билетами. Представление оказалось самым что ни на есть посредственным. Теперь уже стало ясно, что все эти люди попросту послушались громогласных зазывал, явно имеющих доход с каждого приведенного клиента. А ведь и представление тоже можно было сделать ярким, тогда не нужно было бы столько сил тратить на рекламу…
– Вот чем действительно интересно было бы заниматься, – пробормотал Финеас. Жена удивленно повернула к нему голову, но Финеас решил не продолжать этот разговор. Такие ярмарки считались чем-то совсем уж низкопробным. Конечно, Черити знала, что выходит замуж за обычного лавочника, но ведь продавец – это хотя бы не шут. Театр в Штатах того времени считался чем-то дешевым и очень постыдным. По большому счету, в сознании людей театр и бордель были если и не синонимами, то, по крайней мере, вещами очень сходными.
Альбиносы, бородатые женщины, трансвеститы, шпагоглотатели, гадалки… Балаганы покрупнее предлагали людям посетить сразу несколько аттракционов. Внутри обычно можно было встретить пару представлений, иллюзионистов и обязательно людей с какими-то дефектами. «Шоу уродов» в Европе уже постепенно стали запрещать, или, по крайней мере, осуждать за аморальность, а вот в Америке они были на пике моды. Вплоть до середины XX века такие шоу будут главным развлечением всех ярмарок. Чем более ужасным был дефект, тем было интереснее. Человек без ног зарабатывал в несколько раз больше, чем самый талантливый иллюзионист. Ученые – другое дело. На ярмарке обязательно были небольшие павильоны на одну комнату, где предлагалось подивиться новому чуду техники. К примеру, частенько можно было понаблюдать за тем, как ученый проводит в свой чудесный аппарат женщину, долго настраивает в кабине какие-то дымящиеся трубки и… отрезает ей голову. Затем «ученый» включал свою чудо-машину и женщина оживала. Безголовое создание продолжало двигать руками и ногами, хотя головы у нее уже не было. Естественно, голову потом пришивали на место, а «ученый» начинал свое шоу сначала. Особенной популярностью пользовались всевозможные гадалки, целители и экстрасенсы, коих на таких передвижных ярмарках всегда было несчетное множество. Здесь можно было не только узнать свою судьбу, но и подкорректировать, купив, к примеру, любовный напиток. Частенько на ярмарке открывались и шоу-музеи, в которых можно было посмотреть на заспиртованных уродцев и древних животных. К примеру, зародыша дракона увидеть здесь можно было запросто. Практически на каждом сайдшоу был такой забальзамированный труп животного, при жизни, правда, бывшего ящерицей, но после смерти преобразившееся в дракона. Практически от каждого здесь можно было услышать совершенно невероятную историю жизни, которая обычно процентов на девяноста состояла из не самого искусного вымысла.
Спустя несколько месяцев бесцельного хождения из одной конторы в другую энтузиазм Барнума немного поугас. Он устроился в одну компанию кладовщиком, а затем даже вновь стал продавать всевозможные мелочи в лавке бакалейщика, но не ради этого он приехал в Нью-Йорк. Финеас Барнум отчаянно хотел начать свое дело, а не заниматься отчаянно скучной и совершенно бесполезной работой. По вечерам он частенько заглядывал на передвижную ярмарку, и в один из дней владелец одного из передвижных театров предложил ему поработать его помощником. Несмотря на ничтожно маленькое жалованье, Финеас согласился. Атмосфера ярмарки казалась ему магической. Все эти странные люди, жонглеры, клоуны, гимнасты, вечно пьяные актеры и галдящая публика, – все это завораживало. Барнум хотел понять, каково это – создавать праздник, работать тем, кто создает радость для людей. Ведь по большому счету основной доход он получал всегда именно этим. Он шутил, радовал и продавал лотерейные билеты. Чем больше он шутил, тем больше была его выручка за день.
Уставшие за рабочую смену люди более всего жаждали зрелищ и развлечений. Именно за хорошее развлечение они готовы были выложить все свои деньги. Такого же мнения был и приятель Барнума, с которым он познакомился во время работы в том балагане.
– Помню, мой дядя рассказывал о том, как в годы войны его друг купил переносные качели. Он пошел в район, где царили голод и нищета. Над ним подсмеивались, но парень был убежден, что сможет заработать так себе на хлеб. И оказался прав. Изможденные и истощенные голодом люди с готовностью платили по пенни за то, чтобы прокатиться на тех качелях. Это было для них важнее, чем лишняя буханка хлеба, – рассказал как-то будущий партнер по бизнесу. На Барнума эта история произвела настолько сильное впечатление, что впоследствии он вспоминал ее во всех вариантах своей автобиографии, коих он написал за свою жизнь великое множество.
И вот в один из вечеров Финеас Барнум зашел на популярное шоу: проповедь няни самого Джорджа Вашингтона. Увидев то, с каким ликованием публика принимает россказни слепой и практически парализованной старухи, Финеас Барнум был восхищен. Перед его глазами буквально вспыхнули сцены из его нового будущего шоу. Он знал, как оно должно выглядеть, и знал, как нужно рассказать об этом людям.
В тот же вечер он потратил все свои оставшиеся сбережения на покупку Джойс Хет и принялся за организацию собственного
