понял, что так ни черта себе не найдет. Неожиданно для себя он оказался на улице, на которой располагалась редакция той самой газеты, в которой впервые написали про Джойс Хет. Почему бы и не зайти к старому другу? Уж что-что, а статьи он всегда писал неплохо.
– Единственное, что я могу предложить, так это написание рекламных статей, но это ведь непостоянный заработок, сам понимаешь, – развел руками сильно постаревший за эти пару лет редактор газеты.
– Это уже хоть что-то! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Финеас.
Вскоре ему все же удалось устроиться на службу в Bowery Amphitheater. Он пришел туда со стопкой газет, в которых были его рекламные тексты, и его приняли на работу. Это была редакция крупного журнала. Офис ее располагался в нескольких огромных комнатах, заставленных десятками рабочих столов. Ежедневно приходилось писать множество глупых и бесполезных текстов, лишь малая часть которых впоследствии шла в печать. Трудились здесь в основном совсем молодые люди, среди которых двадцатисемилетний Финеас Барнум чувствовал себя настоящим стариком. Жалованья в четыре с половиной доллара в неделю едва хватало на то, чтобы свести концы с концами.
Так продолжалось очень долго, даже слишком долго, чтобы продолжать мечтать. Черити была счастлива тому, что теперь они все вечера проводят вместе. Дочери обожали проводить время с отцом, который был способен каждую минуту превратить в праздник, а самую обычную свечу сделать проектором для показа удивительных картинок. Для этого он использовать самодельный абажур из бумаги, который надевал на свечу и раскручивал. По небольшой спальне девочек в одночасье начинали пролетать тени причудливых животных и растений, вырезанных из бумаги.
Для Черити этой магии было вполне достаточно, но Барнум буквально умирал каждый день, когда понимал, что сейчас ему придется провести еще десять бесполезных часов в редакции. Чтобы развеяться, он частенько проходил мимо музея Скуддера. Иногда он позволял себе заплатить за входной билет и пройтись по пустующим залам. Здесь никогда не было посетителей. Подумать только, одно из самых удивительных мест в Нью-Йорке с тысячей разнообразных экспонатов, каждый из которых способен был поразить воображение самого привередливого жителя города, и ни одного посетителя.
Пару раз он встречал директора музея. Вскоре уже пожилой мужчина стал вежливо здороваться, легко касаясь бортов своего котелка, когда видел странного посетителя. А однажды они даже разговорились о делах музея. Владелец сетовал на то, что он уже давно и прочно погряз в долгах. Если так дела пойдут и дальше, его скоро придется продать, а этого очень не хотелось делать. Финеас понимал, что если музей продадут, то, скорее всего его закроют, а на его месте откроется какой-нибудь доходный дом, уж слишком хорошим было месторасположение этого здания.
Однажды Барнум решил заглянуть на передвижную ярмарку, вновь открывшуюся в Нью-Йорке. Ему хотелось снова ощутить то восхитительное ощущение легкости и праздника, какое неизменно охватывало каждого, кто здесь оказывался. Собственно говоря, именно ради этого ощущения сюда и приходили. Удивление и праздник – вот то, за что во все времена американцы готовы были платить. К сожалению, Финеас стал замечать, что публику становиться сложно удивить. Он всегда считал, что клиенту нужно дать чуть больше, чем он хотел, и только тогда он будет доволен. Сейчас уже и этого становилось мало.
Барнум даже не заметил, что вот уже минут двадцать наблюдает за тем, как человек, больше напоминающий бездомного, а не актера, на удивление талантливо жонглирует бутылками. Мужчина выглядел просто ужасно, а пахло от него так, что собравшаяся вокруг публика невольно сумела организовать весьма большое пространство для уличной сцены. Подходить ближе было попросту неприятно. Мужчина с темной бородой и спутанными волосами явно пренебрегал личной гигиеной.
Прошло еще около получаса, прежде чем мужчина объявил перерыв. Поборов приступ брезгливости, Финеас все же решился подойти к нему.
– Позвольте поинтересоваться, как вас зовут и почему вы до сих пор не работаете в каком-нибудь цирке, – преувеличенно вежливо спросил Барнум и учтиво поклонился.
– Синьор Антонио из Италии, – в тон Барнуму ответил мужчина. – Ни в одну здешнюю труппу меня не взяли, поэтому приходиться выступать здесь.
Барнум сделал шаг назад и придирчиво осмотрел мужчину. Помолчав с минуту, он заявил:
– Пожалуй, я смогу вам помочь, если вы мне пообещаете две вещи: во-первых, помыться и привести себя в человеческий вид, а во-вторых, нужно будет сменить имя на что-то более экстравагантное.
Жонглер согласился. Желая проконтролировать нового знакомого, мистер Барнум вместе с жонглером отправился к ближайшему цирюльнику. Поначалу старый парикмахер даже засомневался, что у мужчины найдутся деньги на его услуги, поэтому синьору Антонио пришлось заплатить за стрижку заранее.
– Сделайте его настоящим итальянцем, – попросил Барнум и вышел на улицу.
Спустя пару часов преображение жонглера было закончено. Вместо неухоженной бороды и свалявшихся волос на голове теперь были аккуратные усики под стать карикатурам на итальянцев и короткая мужская стрижка.
– Ну вот, теперь уже есть с чем работать, – обрадовался мистер Барнум.
– Для мужчины не важно, как он выглядит, – недовольно пробормотал жонглер.
– Запомни, красивым всегда быть выгоднее, – парировал господин Барнум. – Осталось только придумать звучный псевдоним. Любимый композитор?
– Вивальди, Антонио Вивальди[7], – ответил жонглер. Очевидно, ему было неуютно в новом для себя образе.
– Уже лучше, но не подходит, – кивнул Финеас Барнум. – Вивалла! Синьор Антонио Вивалла! Как тебе?
