капитала «совершенно бесталанна». Писатель сравнивал Ротшильда с Санчо Пансой – «ординарностью», «ничтожеством», коего гложет лишь одна «подленькая мысль о самообеспечении». Но незатейливый и приземленный герой М. де Сервантеса безобиден, поскольку мелок, а вот «бездарь» Ротшильд архиопасен, ибо возжелал стать «властелином и господином чужих судеб»: ведь «деньги – это единственный путь, который приводит на первое место даже ничтожество». Власть такого субъекта – это «торжество бесталантливости и средины». И при этом Ротшильд – самая темная сила, олицетворение всего «малого народа». «Подумаешь, не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними делами, нравственностью государств».
Прогрессивные литераторы и публицисты говорили о недопустимости отождествления дискриминируемых в Российской империи иудеев и их жирующих соплеменников-богатеев. Писательница Э. Ожешко с едкой иронией излагает тенденциозную юдофобскую аргументацию: «Еврей и Крез – одно и то же. Ведь всякий знает, что среди евреев есть, прежде всего, Ротшильды и другие банкиры, обладающие бесконечным множеством миллионов, дворцами, зеркалами, статуями. Отсюда ясный, как день, вывод, что народ, среди которого живут Ротшильды и много других банкиров, очень богат, и обладает в изобилии миллионами, дворцами, зеркалами, статуями и т. д. Если же кто-нибудь из них не обладает всеми этими благами, то только по той причине, что сам он не желает этого и может довольствоваться малым, но если бы только захотел, то, конечно, обладал бы ими». «Если бы юдофобы, изводящие «жида», – писал K.M. Станюкович, – пожили в каком-нибудь городке черте оседлости, они, может быть, поняли, как жестока, бессмысленна эта травля евреев, как народности и увидали бы, в какой ужасающей нищете живет большинство их, благодаря именно подневольной скученности. Они поняли бы, что все эти Ротшильды… и им подобные мастера гешефтов и миллионеры составляют ничтожную часть богачей среди миллионной голытьбы, которая несмотря как будто бы на прославленное свое кровопийство, все-таки остается голытьбой». А разве не в пику обвинителям иудеев дан образ протагониста в замечательном рассказе А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда». Выбор его фамилии остро полемичен, ибо говорит и о примате духовных ценностей для еврея. Нищий местечковый музыкант ценит свою скрипку неизмеримо выше, чем все «Ротшильдовы миллионы».
Можно констатировать, что ко второй половине XIX века имя Ротшильда становится нарицательным в России. Поначалу слово это еще как-то соотносится с личностью банкира. Но постепенно происходит известное обобщение, о чем пишет Н.Г. Чернышевский: «Первоклассный богач в Европе один – какое-то лицо, называемое Ротшильдом, о котором почти никто не знает даже, который это Ротшильд, парижский или итальянский». Обобщение перерастает в тип, а затем – в ходячее слово, идиому. «Я уж теперь и сам не разберу, Несчастливцев я или Ротшильд», – заявляет известный персонаж драмы А.Н. Островского. «Будь у меня в кармане состояние всех Ротшильдов вместе, я бы, не думая ни секунды, немедленно все отдал бы с тем только, чтоб… получить свободу», – восклицает в сердцах запертый в возке герой Д.В. Григоровича («Сон Карелина»). «Ротшильдом не буду, да и не для чего, а дом на Литейной буду иметь, даже может и два», – хвалится Ганя Иволгин («Идиот» Ф.М. Достоевского). М.Е. Салтыков-Щедрин одного богатея называет «местный Ротшильд». Постепенно слово «Ротшильд» употребляется и как собирательное понятие. Писательница А.Я. Головачева-Панаева, обрушиваясь на революционеров и клеймя их «иудами-предателями», аттестовала их «либеральными Ротшильдами», которые «эксплуатируют бедным человечеством, как банкиры и фабриканты на своих биржах». А критик Г.Е. Благосветлов назвал «людей, скопивших в своих руках огромные капиталы нашей эпохи, – Ротшильдами всех стран и сословий».
А как ощущали себя сами Ротшильды? Вернемся к стихотворению П.А. Вяземского о «миллионщике бедном». На экземпляре своей книги «В дороге и дома» (М, 1862). против строк «Знаю, вам, счастливцам, богачам-верблюдам / Сквозь ушко иголки мудрено пройти» поэт сделал запись: «Довольно странно и дико применить слова Евангелия к еврею». Тем самым русский поэт как будто дистанцируется от оценки этого еврейского миллионера по христианским меркам. Интересно, что эта реплика Вяземского перекликается с известным рассуждением на ту же тему… еврея Г. Гейне о Дж. Ротшильде, где как раз обсуждался этот, по его словам, «великий верблюжий вопрос»: «Богачи… и после смерти не могут попасть на небо! «Скорее верблюд пройдет сквозь ушко иголки, чем богач внидет в царствие небесное»; эти слова божественного Учителя – страшная анафема, свидетельствующая о горькой ненависти, произнесшего их к бирже и haute finance Иерусалима».
При этом, по свидетельству Гейне, миллионы принесли Ротшильду душевные страдания: «Деньги для него – больше несчастье, чем счастье; будь у него жесткий характер, он не оставался бы до такой степени терпеливым; но при его добродушии и кротости, он должен много страдать от напора множества бедствий, которые он должен облегчать… Избыток богатства, может быть, переносить тяжелее, чем бедность». И он приводит любопытный диалог: «Как ваше здоровье?» – спросил однажды немецкий поэт г. барона. – «Я помешался», – отвечал барон, – «Прежде, чем вы не выбросите денег в окошко, я не поверю этому», – сказал поэт. Но барон со вздохом перебил его: «В том-то и состоит мое помешательство, что я никогда не выброшу денег за окно». Гейне резюмирует: «Нашим ученым обществам следовало бы обещать значительную премию за разрешение вопроса, как протащить верблюда сквозь ушко иголки».
Стоит ли говорить, что вопрос о нравственности богатства актуален и сегодня. И, конечно, проблема эта общечеловеческая, а не исключительно христианская, ибо и согласно иудаизму, главная цель в жизни заключается вовсе не в достижении богатства, а в том, как человек использует все, что имеет, для служения Богу. Задумываются ли над этим нынешние олигархи? Так или иначе, великий «верблюжий вопрос» по-прежнему злободневен. И как укор современным толстосумам звучат слова Вяземского, обращенные к «миллионщику бедному»:
Основная литература
