чудом не унюхали добычу.
Беглец проспал долго — он и сам не знал, сколько именно, — и стал медленно приходить в себя. К нему вернулось сознание, но физически он ослаб настолько, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Странно! Он не чувствовал в голове ни боли, ни тяжести, шума в ушах не было, пульс бился правильно, дыхание совершалось ровно и нормально. Лихорадочного состояния как не бывало.
Зато во всем теле чувствовалась такая слабость, что, несмотря на все усилия, Робен никак не мог приподняться. Более того, он чувствовал, что весь смочен какой-то теплой жидкостью, от которой шел странный и вместе с тем знакомый запах.
Робен взглянул на свою рубашку. Она была вся красная.
— Да я весь в крови! — пробормотал он. — Где я? И что случилось?
Он ощупал всего себя и привстал на колени.
— А между тем я не ранен… Откуда же эта кровь? И как я ослаб!
Робен находился в глубокой долине, окруженной невысокими холмами; долину орошала небольшая речка с чистой и свежей водой.
Беглец подполз к речке, жадно напился, потом снял с себя рубашку и панталоны и выкупался.
Выйдя из воды, он опять почувствовал, что по его телу течет кровь. Он поднес руку ко лбу и посмотрел на нее. Рука была вся красная.
Тогда он принялся ощупывать лицо. Нигде не было никакой раны.
— Как цивилизованный человек недогадлив! — воскликнул он. — Дикарь на моем месте уже давно бы посмотрелся в зеркало.
Робен отыскал глазами широкий лист гвианской кувшинки, сорвал его и опустил в воду, поддерживая на некотором расстоянии от поверхности.
Лицо отразилось в этом самодельном зеркале так же ясно, как в самом лучшем трюмо.
— Вот как! — сказал он после минутного разглядывания, отыскав у себя под левой бровью, около виска, крошечную ранку. — Оказывается, меня во время сна посетил вампир.
Ему разом припомнилось все, что с ним произошло, и он продолжал:
— Странная судьба: люди меня преследуют, а отвратительное животное спасает меня своим кровопийством.
Это была правда. Робен, вероятно, умер бы, если б вампир не высосал из него часть крови, что послужило больному отличным лечением.
Известно, что вампир (особый вид летучей мыши) питается почти исключительно кровью млекопитающих, которую он жадно высасывает посредством особого сосальца, которым снабжен его рот. Прокусив без боли кожу млекопитающего, вампир присасывается к ранке и сосет кровь, пока не напьется.
Вампир обыкновенно нападает на спящих, причем тихо спускается на них, чуть слышно рея своими перепончатыми крыльями, которые навевают прохладу на спящего и усыпляют его еще крепче.
Если бы зло, причиняемое вампиром, ограничивалось только тем количеством крови, которое он высосет, то это было бы еще ничего, потому что количество это вообще незначительно; но дело в том, что кровь продолжает течь из раны и после того, как вампир улетит, и, следовательно, укушенный может умереть от потери крови. И, действительно, таким образом погибает в Гвиане очень много неопытных путешественников, оставшихся ночевать в лесу и не принявших мер предосторожности против вампиров.
Сильное кровопускание принесло беглецу пользу и, по всей вероятности, спасло его от смерти.
Робен оделся и с усилием встал на ноги. Он все еще был очень слаб и едва мог ходить, но все-таки решился идти дальше, несмотря ни на что.
Он огляделся кругом и вскрикнул:
— Что я вижу?.. Неужели это не сон?.. Бананы… кокосы… ананасы… Да никак здесь жилое место?.. Я хочу есть, я умираю с голоду… Надеюсь, те, кому все это принадлежит, не будут в претензии, если я воспользуюсь чем-нибудь… Будь что будет…
Инстинктивным движением он выхватил из ножен тесак, отрезал себе ананас и, очистив душистый плод, принялся жадно есть.
Освежившись и немного заморив червячка, Робен направился к маленькому шалашу, который виднелся метрах в ста от него.
Уединенная хижина была построена из ветвей и прикрыта листьями ваи — особого рода пальмы. Эти листья так прочны и крепки, что сделанная из них крыша может служить лет пятнадцать. Дверь хижины была крепко заперта.
— Тут живет негр, — сказал Робен, знакомый с характером негритянских построек. — Хозяин хижины, должно быть, где-нибудь неподалеку; быть может, он такой же беглец, как и я. А хозяйство свое он держит в большом порядке, надо отдать ему должное.
Робен постучался. Ответа не было.
Он постучался еще и на этот раз посильнее.
— Что нужно? — отозвался из шалаша разбитый голос на ломаном французском языке.
