правильном направлении». При этом Россия (впервые после октября 2013 года) вновь подтвердила лояльность глобальным кланам, купив очередной пакет американских облигаций сразу на 16 млрд. долларов. Глава российского МИД Сергей Лавров ещё раз публично подтвердил, что Россия не намерена вводить войска на Украину.
Выполнив очередное требование Запада и оставив безнаказанными преступления украинских нацистов в Одессе и Славянске, Кремль вновь продемонстрировал западным «партнёрам» свою готовность играть по навязанным ему правилам. Сразу после этого США исключили Россию из торговой программы, позволяющей странам с переходной экономикой беспошлинно импортировать в США определённые виды товаров.
8 мая Вашингтон поставил Москве новое условие. Представитель Белого дома Джош Эрнест заявил, что референдум на юго-востоке Украины должен быть отменен, а не просто отложен. И пригрозил расширением санкций против России, в случае его проведения.
9 мая Владимир Путин полетел принимать Парад Победы в Севастополь. Здесь, на краткий миг, произошло единение российской элиты и народа, вылившееся в искренний восторг и благодарность людей в отношении президента страны, спасшего их от бандеровской оккупации. Крымчане с радостью пожимали руки Путину, скандировали: «Россия! Россия!». Празднование происходило на фоне высказанного со стороны США, НАТО и Киева недовольства визитом российского лидера в «оккупированный» Крым. На что вице-премьер Дмитрий Рогозин рубанул в «Твиттере»: «А не пошли бы вы… лесом».
Празднование Дня Победы проходило и в осаждённом Славянске. К этому времени Игорь Стрелков, на плечах которого лежала вся ответственность за жизни людей и оборону города, всё более отчётливо понимал, что «вежливых людей» ни в Славянске, ни в Донецке он не дождётся. А после 25 мая — когда победивший на выборах Порошенко первым делом прилетел в зону АТО, а Москва тут же начала с ним поиск «газового компромисса» — улетучились последние надежды.
Однако ни Стрелков, ни ополченцы не бросили начатое дело и продолжали сражаться, хотя без поддержки России шансов на победу практически не было. 26 апреля руководство ДНР приняло решение подчинить все отряды самообороны Донбасса Стрелкову, как наиболее опытному из командиров. А после захвата в плен под Мариуполем первого министра обороны ДНР Хакимзянова, его должность с 12 мая также была передана командиру славянского ополчения. В изданном приказе нового министра обороны на территории ДНР объявлялся режим контртеррористической операции (КТО). В его рамках «все боевики украинских неонацистских группировок подлежат задержанию, разоружению, а в случае вооружённого сопротивления — уничтожаются на месте». Также в приказе содержалось обращение к властям России «принять адекватные ситуации меры к защите населения ДНР, включая возможность ввода контингента миротворческих сил со стороны восточной границы».
В тот же день 12 мая, захваченная во время разоружения десантников в Краматорске САУ 2С9 «Нона» впервые нанесла удар по позициям карателей на горе Карачун. Огневые позиции для неё каждый раз приходилось менять и выбирать новые. Особенно после того, как однажды «Нона» повела огонь из жилого сектора и туда прилетела «ответка». Поэтому огонь из города был запрещён и Стрелкову приходилось лично контролировать выбор огневых позиций, так как его приказ в отдельных случаях всё-таки нарушался и огонь вёлся из жилого сектора. «Нону» берегли, ею дорожили. Даже когда в конце мая её ходовая часть была сильно повреждена, САУ продолжала нести службу, перемещаясь на буксире.
Использование ополченцами «кочующей самоходки», способной вести полноценную контрбатарейную борьбу, стало для карателей неприятным сюрпризом. Украинские СМИ сообщали об её уничтожении после каждого обстрела. Но неуловимая «Нона» продолжала бить по оккупантам почти до самого конца осады, не позволяя бесчинствовать украинской артиллерии. После первых обстрелов опомнившиеся от шока каратели «переехали» на обратный склон Карачуна и в дальнейшем обстреливать их позиции приходилось уже с большим риском из района Черевковки.
После неудачного штурма 2 мая, бои в Славянске приняли позиционный характер — периметр обороны города постепенно обрастал линиями траншей и путей сообщения. На строительство укреплений было мобилизовано несколько тракторов, экскаваторов и плитовозов. Рабочие считались вольнонаёмными, получали зарплату. Ежедневный план работ Стрелков утверждал лично. Когда появились пулемёты — началось переоборудование реквизированного у населения автотранспорта в так называемые «джихад-мобили».
У ополченцев быстро вырабатывалась привычка к затяжным боям. Как писал доброволец Александр Жучковский: «Адаптация к происходящему приходит быстро и со временем вырабатывается „философское“ отношение к смерти. По моему убеждению, мы все „под Богом ходим“ и „чему быть — тому не миновать“. Если „не судьба“, погибнуть можно и от условного кирпича на голову в мирное время, если „судьба“, вернёшься из самого ада войны (возвращались же люди и из Сталинграда 1943 года). Кстати, интересно наблюдать за людьми, уже закалёнными боями или участием во многих „горячих точках“. Как правило, это очень спокойные, даже безмятежные люди — с таким вот „философским“ отношением к своей собственной судьбе и смерти. Я видел таких людей, и одним фактом своего присутствия рядом они поддерживали меня в минуты опасности».
В осаждённом Славянске не хватало продовольствия, оружия, боеприпасов. В магазинах пустели полки с продуктами, закрывались банки, в банкоматах заканчивались деньги, стала ощущаться нехватка наличности. На счету был каждый человек, каждая гривна, ящик патронов, автомат, грузовик или канистра бензина. Поскольку городские власти уже с трудом выполняли свои обязанности, ополченцы постепенно подменяли собой милицию, а затем и муниципальные службы. При этом огромное количество людей по-прежнему стояло на баррикадах практически безоружными.
Большой проблемой стала организация связи. Всё чем располагал осаждённый гарнизон это маломощные носимые радиостанции типа «Моторола» и «Кенвуд», мобильные телефоны и несколько армейских проводных телефонов ТАП. Из-за этого Стрелков был буквально прикован к штабу. Любой выезд на передовую сопровождался мучительной мыслью, что за это время что-то произойдёт, а ему не смогут сообщить. Свои мобильные телефоны Стрелков был
