либерального печатного издания региона. Очередной номер должен был выйти во вторник 20 августа. Молодой коллектив редакции во главе с И. Крыжковым подготовил нечто вроде экстренного выпуска с шапкой для первой полосы: «Михаил Сергеевич, выздоравливайте побыстрее!» Ниже решили напечатать тексты указов Б. Н. Ельцина и материал о блокировании милицией Нижегородского телецентра. Однако директор издательства «Горьковская правда», в котором тогда печатались все местные газеты, В. Забурдяев отказался принимать номер в работу, ссылаясь на решение цензора. Тогда редакция «Леночки» ночью приняла беспрецедентное решение – в знак протеста выйти к читателям с чистой первой полосой. «Главное – дать понять людям, что произошло нечто такое, что одним махом перечеркивает все наши демократические начинания. Судя по реакции читателей, мы добились своего», – писала газета спустя неделю после этой рискованной акции. Событие получило большой резонанс, в том числе в столице. Часть протестных экземпляров «Ленинской смены» уже после провала путча попала в Москву, в том числе к министру культуры РСФСР Юрию Соломину. Известный артист написал на белом листе следующие слова: «Хотелось иметь на этом листе бумаги честные слова порядочных людей. В защиту демократии нашего народа. Мне стыдно за нас».
Тем временем ситуация быстро менялась. 21 августа местные газеты уже открыто осуждали хунту и публиковали репортажи из Москвы. В 10 часов утра в Нижнем Новгороде открылась внеочередная сессия городского Совета народных депутатов. Народные избранники проходили в здание через толпу митингующих. К тому моменту было уже понятно, что путч в Москве провалился, и депутаты в тот же день без особых разногласий приняли резолюцию о политическом положении, в которой единодушно осудили государственный переворот.
Неделя после 19 августа воистину перевернула мир. В понедельник, 26-го числа, нижегородцы проснулись уже в совсем другой стране. По приказу президента России милиция закрыла и опечатала здание обкома КПСС в кремле, всех райкомов, партийного архива и даже гаража на улице Семашко. Сотни партийных работников в одно мгновение остались без работы. В то же время парторганизации в учреждениях и на заводах одна за другой стали заявлять о самороспуске. То, что еще недавно казалось незыблемым, растворялось как туман.
Днем на площади Минина состоялся новый митинг под лозунгом «Демократия победила хунту». Присутствовавшие ликованием и овациями встретили весть о том, что президиум областного Совета во главе с Соколовым подал в отставку. Опьяненные победой нижегородцы призвали немедленно приступить к сносу всех памятников Ленину, переименованию улиц и площадей, а также разогнать воинские части и КГБ. Вечером того же дня красные флаги, развевавшиеся над кремлем, были сняты. Власть коммунистов, длившаяся 74 года, окончательно пала, а судьба страны под названием СССР была окончательно предрешена.
32-летний Борис Немцов во время путча, разумеется, находился там, где и положено, оборонял здание Верховного Совета. И тем самым подтвердил поговорку «оказался в нужное время в нужном месте». Ельцин, разумеется, заметил высокого коллегу, выступавшего с речами перед народом и призывавшего стоять до последнего за свободу, что и сыграло ключевую и поворотную роль в жизни Бориса Ефимовича. Ему, можно сказать, выпал шанс один на миллион, и он им воспользовался на всю катушку. После того как за поддержку ГКЧП в Нижнем Новгороде было снято в полном составе областное руководство, в регионе фактически возникло безвластие. А когда у Ельцина возник вопрос, кого туда посадить, он, разумеется, вспомнил про депутата Немцова. Во-первых, тот только что стоял с ним на баррикадах, во-вторых, президент просто больше никого из «горьковских» лично не знал. И уже 27 августа Борис Ефимович стал его полномочным представителем в регионе. «Он был настоящим партсекретарем, – вспоминал он об этом событии. – Особо не разбирался в ситуации в Нижегородской области, просто сказал: „Ты – парень молодой, по всей видимости, ни черта не понимаешь в управлении. Поэтому – вот тебе испытательный срок. Я тебя давно знаю, ты меня никогда не подводил и, думаю, сумеешь справиться. А может, не сумеешь. Не справишься – сниму тебя через пару месяцев“».
Так, благодаря неудавшемуся путчу, Горьковская область (формально она была переименована в Нижегородскую только в 1994 году) совсем неожиданно получила нового начальника. На смену солидным партократам (сейчас это модное в конце 80-х слово уже позабыли), десятилетиями выслуживавшим подобные должности в медленно ползущих советских социальных лифтах, пришел молодой парень с кудрявыми волосами. Напоминавший своим видом хиппи, которых еще лет семь назад высмеивали в газетах, как примеры «недовоспитанной» молодежи! Такого советская власть не могла представить даже в кошмарных снах. Физик с замашками плейбоя, самостийный борец против атомной станции, «сопляк», не имевший ни малейшего опыта управленческой работы (даже пионерское звено в школе не возглавлял), занял кабинет председателя облисполкома. А потом и вовсе переехал в расположенный напротив бывший обком КПСС! Прямо как Александр Керенский, поселившийся летом 1917 года в святая святых – Зимнем дворце.
Шапка или бутылка?
В последнее время стало очень модно вспоминать положительные стороны советской власти и задаваться риторическими вопросами, можно ли было сохранить Советский Союз и кто, собственно, «развалил» великую державу. А вот в конце 1991 года на сей счет мало кто по-настоящему переживал. Более того, хотя формально СССР прекратил свое существование 26 декабря 1991 года, когда Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования Союза и официальном роспуске его институтов власти, задолго до этой даты о нем уже стали говорить в прошедшем времени. «Степень суверенизации той или иной республики бывшего Союза не есть показатель стабильности, – писал журналист „Ленинской смены“ Владимир Кочетков. – Напротив, нарастающее самоутверждение наций зачастую становится той силой, которая заставляет сниматься людей с обжитых мест. И потому слово „беженец“ уже перестало всех шокировать». Действительно, беженцы, разваливающийся общественный транспорт, рост преступности волновали народ куда больше, чем судьба Советского Союза. Даже самое элементарное – достать водки – стало настоящей проблемой для обозленного и
