– Тогда ладно, – хихикнула Зоэ.
Ночная столица девочке понравилась до опьянения. Особенно широкая змея улицы, сползающая с холма к площади Филиппа. Из влажных, обильно политых и тщательно выметенных двориков стоялым киселем вытекала прохлада. Мостовая оставалась чуть теплой, густая зелень шуршала и дышала, камни стен помнили солнце и отдавали его доброту руке, гладящей их бока, заполированные временем. Фонтаны звенели и смеялись, и каждая капля в свете фонарей казалась истинным золотом, бесценным, не порождающим долгов и обязательств – только красоту и полноту души. Ночные цветы покачивали парадными юбками лепестков, источая ароматы и кокетливо вздрагивая от первого прикосновения волокит-мотыльков, явившихся на тайное свидание.
Во двориках томно вздыхали и иногда, разобрав слаженный стук подошв, негромко ругались и лезли в низкие и удобные окна, чтобы остаться неузнанными, незамеченными. Далеко за спиной, в ночи, угасившей даже самую ярую тягу к знаниям, пьяно подвывали студенты. Наверное, – решила девочка, – те самые медики, коих шуганул Эспада, еще когда показывал университет: неуемный дон Эппе уличил пьяных в расхищении какой-то жидкости «алхимической крепости». Эта жидкость вроде бы предназначалась для обработки ран и составления травяных капель… запах у неё был чудовищный, это Зоэ заметила сама и сразу. Король согласился и даже назвал запах еретическим, вознамерился было наказать недостойных, но те позорно сбежали через сточную канаву – прямо по грязи. Теперь, когда король и его свита далеко, видимо, студенты осмелились поверить в спасение и завыли с новой силой, пугая собак и вынуждая изощряться в сквернословии исполнителей любовных песен, не желающих соединять свой голос с подобным хором.
Над головой, совсем низко, беззвучным привидением явилась сова, напугала и сгинула. Зоэ охнула, сердце подкатилось к горлу и задрожало мелко, неровно: а вдруг неспроста явилась птица, беду пророчит? Как там Ноттэ? За день столько всего приключилось, подумать было некогда… а сейчас ветер сына заката – вот он, гладит по щеке, но не дарит покоя, даже поднял сову на крыло. Вион кинул на плечи Зоэ свой короткий плащ и сместился ближе, ободряя. Негромко стал рассказывать, как ночью его вел по городу сын заката, помнящий столицу двухвековой давности…
Король не мешал рассматривать все и без ограничений, предоставив нэрриха заботы по охране гостьи. С Вионом было почти так же замечательно, как и с Ноттэ. Ему можно верить: он не дворцовое порождение, не интриган. Он вполне даже друг.
– Я очень боюсь за Ноттэ, – шепотом призналась Зоэ, переборов страх от встречи с совой, заставившей забыть о красоте города и вернувший к мрачным мыслям. – Если там правда чума… ну, в долине.
– Ноттэ из всех нас один и может понять, что надо делать, – заверил Вион. – Прочим не интересно вмешиваться и непосильно совладать. Взять хоть Эо, ты не знаешь его. А я знаю. он силен. Несколько лет назад я пытался податься к нему в ученики, умолял, вспомнить неловко…
– И что?
– А то, что я совершил подлость, – нехотя признал нэрриха. – Он сказал: наймись к патору и сделай, что он велит, тогда приму тебя. Я дал клятву вслепую, вот до чего хотел угодить учителю! Оказалось, нанялся убивать Ноттэ.
– Так не убил же! – девочка от души пожалела загрустившего Виона, погладила по руке.
– И я о том же, – лукаво улыбнулся он. – Ноттэ живучий и умный, он придумает, как совладать с бедой.
– А кто станет помогать? Эй, разве можно не спасать, когда кругом мрут и страх сплошной – чума.
– Эо не стал бы, ни за что, – сухо ответил Вион, – теперь я понимаю. Он лет десять назад сильно повздорил с королем островной страны. Вроде бы имелось некое прямое оскорбление, но кого и кем, не ведаю. Дошло до того, что люди решили убить Эо, оплатили это дело золотом, и щедро. Мы, нэрриха, успеваем увернуться от стрелы, от арбалетного болта. Но пуля… Его разозлили и вывели под прямой удар дюжины мушкетов.
– И что? – шепотом выговорила Зоэ.
– И никто не знает, что, – развел руками нэрриха. – Двенадцать трупов стрелков, пять лет отсутствия Эо и любых упоминаний о нем. Три загадочных отравления в королевской семье на островах, и еще два подозрительных падения с лошадей на охоте, оба раза – сломанные шеи. Мы, нэрриха, полагаем свою жизнь ценной и не любим даже думать о её конечности. Особенно – некоторые из нас. Эо, как мне представляется, не просто обозлился. Он испугался.
– Испугался?
– Ощутил уязвимость, – уточнил Вион. —Если я прав, происходящее в долине – его вина и хуже, месть всему роду людскому. Решил нанести удар первым…
– Как же можно, всем – из-за одного какого-то злодея? – побледнела Зоэ, замирая на месте. Мостовая словно бы остыла вмиг, а ночь потемнела и нахмурилась.
– Мы на перепутье, – тихо и грустно молвил Вион, останавливаясь у развилки двух уличек, широкой и узкой, и с сомнением всматриваясь в пляшущие тени факелов. – Он ощутил и выбрал. Ложно, зло… но осознанно. Страх сильных ужасен, теперь я вижу.
Король, вроде бы и не слушавший разговора, оказался рядом, положил руку на плечо Зоэ. Утешая, погладил по голове, по длинным распущенным волосам.
– Мы на перепутье, – повторил он эхом, отворачиваясь от узкой неосвещенной улочки. —Башня желает уничтожить ересь, даже если вместе с ней уйдут и нэрриха – древнее чудо, мостик меж привычным миром – и неведомым, запредельным для людей. Башня жаждет прироста власти… и мне
