обошли метущих землю дворников и уехали в аэропорт на городском автобусе, а потом вылетели в Таиланд со всем своим барахлом, включая Пашину гитару, купленную ещё в Хошимине, обклеенную со всех сторон наклейками и надписями «хрупкое». Из Вьетнама я увозила обструктивный бронхит, подхваченный под соплами кондиционеров, а Паша — пневмонию, о которой на тот момент не знал. Гитара по прилёту оказалась разбитой.
Глава VII. Таиланд
Я люблю Бангкок искренне, всей душой, и за четыре месяца, что мы там не были, успела соскучиться. Контраст с Вьетнамом — поразительный! На улицах не было тысяч непрерывно движущихся мопедов и мотоциклов, и были тротуары. Большая часть товаров, продающихся на улицах и в магазинах, имела ценник, и продавцы не задирали стоимость втрое просто потому, что моё лицо было белее, чем у них. Конечно, и в Таиланде так хорошо далеко не везде, но в Бангкоке нам нравилось всё, включая трущобы. Впрочем, встреча с этим городом была короткой, как никогда.
Два дня мы жили в хостеле, забронированном по случаю с огромной скидкой. Он оказался капсульным — а это всё равно что тренироваться спать в гробу — занятие, которое не входит в число моих любимых. Две ночи мы мирились с шумными соседями, громко галдящими, хлопающими дверьми, забрызгивающими мочой стульчак, забывающими трезвонящий телефон в кровати и даже рыдающими в коридоре. Спать удавалось лишь тогда, когда возвращались все гуляки, то есть часов с двух ночи и до утра, а потом народ снова начинал шуршать пакетиками и кашлять. Пожалуй, не все хостелы ужасны, но этот, дающий пользоваться стиральной машиной в обмен на хвалебный отзыв, был просто чудовищным. Выселившись в полдень, мы сначала на метро, а потом на автобусе добрались до аэропорта и улетели в Сураттани, отдав на досмотре забытый в рюкзаке кухонный нож, который трижды проигнорировали безалаберные вьетнамцы. Следующие две недели планировалось жить на ферме, и не просто на ферме, а на каучуковой плантации.
Тайка по имени Аой и её подруга с ногой в гипсе встретили нас в аэропорту. Мы вышли из зала получения багажа последними, потратив излишне много времени на обдирание плёнки с рюкзака, намотанной для пущей сохранности. Аой оказалась милой женщиной средних лет с модными, густо начерченными на лице бровями, и трогательными едва заметными усиками на верхней губе. Её торопливый английский с проглоченными окончаниями слов мы разбирали с большим трудом. Тайка рассказала, что ферма очень большая, и принадлежит она её отцу, который уже стар и с хозяйством справляется плохо. Если каучук, приносящий доход, они ещё как-то собирают, впрочем, не без помощи родственников, то на всё остальное сил уже не хватает. Поэтому она приглашает добровольцев, которые помогали бы содержать участок, прилегающий к дому, в чистоте и порядке. Это звучало, как работа, вполне подходящая для нас двоих. Так в итоге и оказалось.
Использовав один выходной для поездки в госпиталь, мы вылечили Пашину пневмонию антибиотиками совершенно бесплатно благодаря новой страховке — предыдущая стала бесполезной ввиду банкротства компании, её продавшей. А мой обструктивный бронхит, также привезённый из Вьетнама, исцелился без посторонней помощи. Аой любезно отвезла нас в город и даже оставила в своём доме переночевать. Таунхаус недалеко от центра Сураттани, в котором она жила со своей сестрой, похожей на неё как две капли воды, был куплен шесть лет назад. У нас появилось подозрение, что именно тогда в доме и была произведена последняя генеральная уборка и ремонт: стена за плитой почернела от копоти, оконные рамы и люстра были грязными, а шкафчик под раковиной и вовсе был сломан и заклеен скотчем. Помимо двух таек, в доме жили десятки комаров, а также, судя по паутине на потолке, многочисленные пауки. Нам выделили отдельную комнату, где на пол постелили одеяло и накрыли затхлой простынёй. Позже, моясь в душе, на одной из полочек я нашла открытый пакетик тамаринда, давно забытый и уже успевший заплесневеть. Но и эта древность пахла лучше, чем наше постельное белье.
Нас не очень-то смутила неухоженность дома Аой, так как женщиной она была простой и выросла в деревне. В ту пору электричество там ещё не провели, и маленькая тайка каждое утро вставала затемно, чтобы успеть в школу, до которой шла около десяти километров по раздолбанной дороге. Теперь, конечно, всё было иначе. Но в деревенских домах такой же порядок, как в городских, не наведёшь, да и воды на это дело не напасёшься. Раз привыкнув к бардаку, Аой жила так, как ей было удобно, вместе с комарами и пауками. Дома она появлялась редко, будучи вечно занятой на работе в ресторане «Дом Пад Тай» на окраине Сураттани. Это было делом всей её жизни, можно считать, перешедшим по наследству, так как соус для лапши пад тай готовила мать Аой по старинному семейному рецепту.
Цех, в котором делали соус, находился там же, где и наш гостевой домик, а именно — рядом с плантацией каучуковых деревьев в тридцати километрах от города, в часе быстрой ходьбы от шоссе и ближайшего магазина. Добраться туда можно было по грунтовой дороге, сильно размытой после дождей, поливавших Сураттани предыдущие два месяца. Низенькая малолитражка Аой скребла днищем по камням, но до места назначения нас довезла без происшествий. Две недели назад в доме жили украинские волонтёры, которые выкрасили все поверхности в голубой и жёлтый, а ещё почему-то в оранжевый. Теперь он стоял пустой и мрачный; пол был сплошь усеян черными катышками, которые гекконы сбрасывали с потолка вниз, испражняясь. В нашем распоряжении оказалось целых три комнаты, в одной из которых мы спали на матрасе, положенном прямо на пол. Другая выполняла роль гостиной
