городских жительниц. Многие заболевали и на медитациях громко шмыгали заложенным носом, мешая окружающим сосредоточиться.
Каждый следующий день напоминал предыдущий. За обедом, ожидая, пока все наполнят свои миски, я пересчитывала людей на женской половине. Их число неизменно уменьшалось. Причём, те, кто уезжал, часто оказывались даже сознательнее оставшихся. Ближе к концу ретрита среди участников сформировалась группа нарушителей, игнорировавших распорядок дня ради своего комфорта. Вместо того, чтобы клевать носом на утренней медитации и корячиться со всеми остальными на йоге, они оставались в общежитии, где беспрепятственно отсыпались. Вместо медитаций сидя, нелюбимых многими за необходимость долгое время находиться в одной позе, они бесцельно шатались по округе или сидели, развалившись, на траве возле пруда, созерцая безмятежную гладь воды. Зато на завтрак и обед нарушители режима не опаздывали никогда, а чаще приходили раньше других, придирчиво выбирая самые аппетитные куски и не отказывая себе в лишнем ломтике арбуза. На чтении сутр они в лучшем случае сидели с закрытым ртом, а в худшем просто уходили и ждали, когда в столовой вынесут бак с горячим какао. Ну а поздно вечером, в темноте, ряды новоиспечённых бхиккху несли ещё большие потери. На ходьбу вокруг пруда собиралось от силы две трети участников. Само собой, несознательные граждане нарушали не только распорядок дня, но и все правила, которые им не нравились. Поэтому мусорный бак возле женского общежития ломился от конфетных обёрток и упаковок из-под сладкого молока, и к концу ретрита больше напоминал муравейник.
Тем, кто изначально соблюдал все предписания, было ещё сложнее держать себя в руках, видя такой бардак. Однако ближе к концу разъехались и нарушители, так как их неизбежно настигала скука: если в медитационном центре не медитировать, то что остаётся? Многих подкосил девятый день, когда участникам предлагалось пожить ещё более монашеской жизнью — вместо двух приёмов пищи был всего один. Видимо, запасы шоколада и конфет истощились окончательно, и тогда уехало сразу человек пятнадцать. Остальным стало легче. На десятый день в монастыре остались только самые сознательные личности за редким исключением. Уехала даже пожилая любительница горячих источников. Я позже поняла, почему — в последний день после обеда всех отправляли на пару часов заниматься общественно-полезным трудом, и посещавшая ретрит во второй раз дама об этом прекрасно знала. В отличие от спа процедур, сгребание скошенной травы в стога ей было чуждо, так что покинуть монастырь пораньше было самым разумным выходом. Отчалила вместе с ней и другая дама в возрасте, та, что во время медитаций вязала на спицах. В итоге из тех, кто воспринимал ретрит как дешёвый гостевой дом с двухразовым питанием, не осталось практически никого.
На следующий день, когда ретрит закончился, уехали и мы, получив обратно паспорта и ценные вещи, а также бесценный опыт. Регулярные медитации и молчание в течение десяти дней в условиях монастырского быта оказались очень полезными для обоих. А если бы мне при раздаче свойств характера отсыпали поболее человеколюбия, то можно было бы и друзей завести, но не сложилось. С другими участниками, покидающими ретрит, нам всё равно оказалось не по пути: большинство ехало в аэропорт либо прямиком на острова, и мы были немногими среди тех, кто отправился в Сураттани. На ферме Аой за время нашего отсутствия успели отрасти практически все выполотые сорняки. Следующие две недели мы безуспешно боролись с растительностью, но противник оказался сильнее, и к моменту отъезда удалось лишь расчистить небольшое пространство в саду, а участок вокруг дома зарос, будто его никогда и не пропалывали.
Распрощавшись с Аой, мы уехали в местечко Кханом в ста километрах к югу от Сураттани, где катались на велосипедах, ели фрукты и гуляли по пляжу, а потом настала пора двигаться дальше.
Глава VIII. Малайзия
Напитанный студёным кондиционированным воздухом борт унёс нас на остров Лангкави, что в Малайзии. Ехать было страшновато: по письмам, которыми мы обменивались с пожилым малайзийцем по имени Заинол, создалось впечатление, что он мягко говоря прижимист. А нам предстояло две недели заниматься волонтёрством на его виллах, сдаваемых в аренду богатым туристам. Но альтернатив не было, так как из доброго десятка сообщений, направленных разным людям, лишь одно вернулось обратно с ответом, и это был никто иной как Заинол. Да и восторженные отзывы предыдущих добровольцев, усеивающие его страницу в интернете, изрядно притупили нашу бдительность.
Сначала предполагалось, что по приезде мы возьмём такси. Это было удивительно, так как обычно принимающая сторона встречает волонтёров на автобусной станции или в аэропорту, чтобы, во-первых, проявить гостеприимство, а во-вторых, не вводить бедолаг в лишние расходы. Но через пару дней пришло новое письмо, в котором Заинол попросил подождать его перед кафе «Старбакс» в зале прилёта — и он нас обязательно заберёт, прибыв рейсом из Куала Лумпура на полтора часа позже нашего. В итоге встреча состоялась даже раньше намеченного времени. Заинол, которого я почему-то
