с ними прибыла целая когорта миссионеров, жаждущих обратить заблудших дикарей в лоно Церкви. Но ничего не вышло: Чо поклонился и сказал: «Извините, но я — буддист», и миссионеры отправились восвояси.
Через пару дней после того, как Бьёрг уехала, стали собираться в дорогу и мы. Путешествие, изначально казавшееся бесконечным, близилось к своему завершению. Следующее место, где планировалось провести две недели, было последним в череде разных волонтёрских проектов, в которых мы так или иначе приняли участие. Находилось оно в провинции Чхунчхон-Пукто неподалёку от города Даньянг. Чо сказал, что это очень красивая область, и что они с Чон Сон планировали обосноваться именно там, а не в Чжансу, да только это оказалось не по карману. Распрощавшись с нашими друзьями, мы пожелали им отличного урожая, хотя и без того было понятно, что в этом году фермеры добились значительных успехов по сравнению с предыдущим. В Даньянг ехали на трёх автобусах с пересадками. Местом, выбранным для завершения нашего волонтёрства в Корее, была даже не ферма, а целая деревня под названием Хандеми, притом не простая, а лучшая среди прочих туристических деревень образовательной направленности.
В Южной Корее с малого возраста принято готовить детей к взрослой жизни. Если не поступишь в хороший университет, потом не найдёшь достойную работу. Если не будешь учиться в хорошей школе, не поступишь в университет. По сути зубрить приходится с младых ногтей. Поэтому для многих подростков обычным делом являются так называемые «зубрильни» — школы для подготовки к вступительным экзаменам в какое-нибудь престижное место, куда ходят каждый день после уроков и возвращаются домой в одно время с работающими взрослыми. Такой ритм выдерживают не все. Хандеми была когда-то обычной деревушкой, затерянной среди гор, но когда местный предприниматель открыл на её базе принципиально новую школу с проживанием и полным пансионом, всё изменилось. Родители, выбирающие для своих детей другой, более традиционный образ жизни, отправляли своих отпрысков туда, чтобы те в свободное от учёбы время учились игре на музыкальных инструментах, лазали по пещерам, катались на велосипедах, занимались сельским хозяйством и дышали свежим воздухом. Во время нашего визита в Хандеми таких детей там было около двадцати пяти. Помимо собственно школы, в деревне предлагались десятки образовательно-развлекательных программ как для школьников (собирание винограда, копание картофеля, купание в горной реке), так и для взрослых (работа в поле, барбекю и выпивка с ночёвкой). Вся эта веселуха, конечно, была далеко не бесплатной, и рассчитана исключительно на корейцев, зато иностранцам вроде нас предлагалось поучаствовать в волонтёрской программе, чем мы с удовольствием и воспользовались.
Правда, сначала всё пошло наперекосяк. В назначенное время нас не встретили на станции, и после продолжительной тряски в трёх автобусах ждать ещё час было тяжело и грустно. Наконец наш хост соблаговолил приехать на своём оранжевом микроавтобусе, полном детей, и забрал нас, на ходу придумывая отговорки, почему это случилось так поздно. Мороженое, видом и вкусом напоминающее сладкий картофель батат, или, как его называют в Корее, «когума», несколько сгладило первое впечатление. Но мы сразу поняли, что здесь, как и на хурмовой ферме «Тагам», тоже существуют глобальные организационные проблемы, связанные, как водится, с тем, что многочисленные обязанности распределены между немногочисленными сотрудниками, с ними категорически не справляющимися. Это слегка удручало, но деваться было некуда.
Нашим проводником в мир деревенского образовательного туризма стал немолодой кореец, чьё имя я вспомнить не могу, так как все в общении с ним использовали прозвище Йонгари, что значит, как он сказал, «Годзилла». Йонгари был сыном владельца бизнес-империи Хандеми, с которым мы практически сразу же имели честь познакомиться. Отец его был бодр, энергичен и подтянут, как и полагается корейцу в возрасте. Он, само собой, не представился, но чуть позже я выяснила у других волонтёров, что имя владельца деревни было Дон Ги, и обращаться к нему следовало Дон Ги Сэм — слово «сэм» используется в Корее для неформального обращения к учителю. Для себя же я в итоге остановилась на прозвище Тонкий Сэм. Ну не называть же мне было его «оппа», в самом деле.
Помимо нас, в Хандеми было ещё двое волонтёров, причём оба оказались французами. От всех прежде встреченных нами французов этих отличало владение английским языком, что не могло не радовать. А так, как и все волонтёры Оливье, они много курили, были плохо подготовлены к жизни на ферме, да и к здоровью своему относились наплевательски. Старший из них, Стефан, к моменту нашего появления уже умудрился пропороть ступню об острый камень, работая в поле в тапочках, но своей обуви оставался верен и резиновые сапоги надевать не желал. Второй француз, студент по имени Антуан, периодически страдал от болей в желудке и поедал горстями таблетки, но как только его состояние улучшалось, начинал налегать на острую корейскую пищу, из-за чего снова страдал животом и в этой связи частенько был вынужден есть пустой рис. С ребятами мы быстро подружились.
Стефан, в отличие от нас, работников фотоиндустрии, и от Антуана, студента инженерного института, был профессиональным путешественником. Большую часть времени он проводил на разных волонтёрских проектах, причём если просуммировать все его визиты в Хандеми, получится около года — настолько это место полюбилось французу. Зарабатывал деньги на путешествие он, не отходя от кассы: если средства к существованию кончались, устраивался на работу в бар или кассиром в магазин, а иногда и просто разнорабочим, само собой, нелегально. Пополнив бюджет, Стефан снова возвращался к любимому делу. Его хобби было плетение фенечек, и этому занятию француз посвящал массу свободного времени. Имелся у него и вязальный крючок, да только вязать им получалось из рук вон плохо, несмотря на мои советы и подсказки. Что касается внешности, то Стефан щеголял длинными волосами, свалянные в дреды, и также, как и мы с Пашей, ходил в шароварах, вызывая удивление у практически всех встреченных корейцев. Дело в том, что в Корее такую одежду носят исключительно старушки.
Антуан же в силу молодости имел мало интересов, простирающихся за пределы музыки и выпивки. По выходным он ездил на автобусе в Сеул, где предавался обильным возлияниям, да так активно, что иной раз просыпался на улице, не понимая, где он. В Сеуле такое периодически случается с многими. В Хандеми Антуан приехал на каникулы и не располагал таким количеством времени, как мы в начале поездки, и тем более как Стефан, а потому стремился
