– Персонал! Внимание!
Все поворачиваются к нему, на лицах лишь любопытство, ожидание, подозрительность, протест, равнодушие.
– По чрезвычайным причинам персонал продолжает работу. Будут выплачены сверхурочные!
Он делает паузу, все неподвижно глядят на него. Это все? По чрезвычайным причинам? Они ждут подробных объяснений!
Но он только кричит:
– Персонал, продолжайте работу! – Затем поворачивается к Квангелю: – Обеспечьте полное спокойствие и усердие, мастер! Кто поднял открытки?
– Думаю, первым их увидел я.
– Это я знаю. Та-ак, вон тот? Прекрасно, его имя вам известно?
– Нет. Смена-то не моя.
– Знаю. Да, сообщите персоналу, что выходить в уборные пока запрещается, всем оставаться в цеху. За каждой дверью двое часовых!
И отутюженный господин, бегло кивнув Квангелю, уходит.
Квангель переходит от одного рабочего места к другому. С минуту смотрит на работу, на руки работающих. Потом говорит:
– Покидать цех и заходить в уборные пока что запрещено. Возле каждой двери двое часовых!
Прежде чем они успевают задать вопрос, он переходит к следующему рабочему месту и повторяет то же самое.
Нет, теперь ему уже незачем запрещать разговоры, подгонять людей. Все работают молча, с ожесточением. Все чуют опасность, грозящую каждому. Ведь среди этих восьмидесяти человек нет никого, кто бы хоть раз где-то когда-то не проштрафился перед нынешним государством, хотя бы даже единым словом! Каждый под угрозой. Жизнь каждого в опасности. И все боятся…
А между тем делают гробы. Вывезти гробы нельзя, и их складывают в углу цеха. Сначала всего несколько штук, но часы идут, их становится все больше и больше, они громоздятся друг на друга, штабель вырастает до потолка, рядом ставят новые. Гробы на гробах, для каждого из них, для каждого немца! Они еще живы, но уже сколачивают себе гробы.
Среди них стоит Квангель. Рывками поворачивает голову все дальше и дальше. Он тоже чует опасность, но его она смешит. Они его не поймают. Он позволил себе шутку, переполошил весь аппарат, но он всего лишь старый зануда Квангель, одержимый скаредностью. Его они никогда не заподозрят. Он продолжит борьбу.
Наконец дверь снова отворяется, снова входит господин в отутюженных брюках. За ним следует еще один, долговязый, неряшливый, с песочными усами, которые он нежно поглаживает.
Работа повсюду тотчас прекращается.
И меж тем как конторский босс кричит: «Персонал! Кончай работу!», меж тем как все с облегчением и все же недоверчиво откладывают инструмент, меж тем как отупевшие взгляды снова оживают, долговязый со светлыми усами произносит:
– Сменный мастер Квангель, я арестую вас по серьезному подозрению в измене родине и государственной измене. Идите вперед и не привлекайте внимания!
Бедная Анна, подумал Квангель. Медленно, высоко подняв голову с птичьим профилем, он выходит из цеха. Комиссар Эшерих следует за ним.
Глава 48
Понедельник, день триумфа комиссара Эшериха
На сей раз комиссар Эшерих действовал быстро и безошибочно.
Как только ему доложили по телефону, что на мебельной фабрике «Краузе и К°», в цеху, где трудится восемь десятков человек, обнаружены две открытки, он сразу понял: час пробил, Домовой наконец-то совершил долгожданную ошибку. И теперь будет схвачен!
Пять минут спустя он уже имел в своем распоряжении достаточно людей, чтобы взять под контроль всю фабричную территорию, и на «мерседесе», за рулем которого сидел лично обергруппенфюрер, помчался на фабрику.
Пралль упрямо твердил, что надо незамедлительно арестовать всех восемьдесят работяг, доставить в гестапо и допрашивать каждого до тех пор, пока не выяснится правда, но Эшерих сказал:
– Мне срочно требуется список всех работников цеха с их домашними адресами. Как скоро его могут предоставить?
– Через пять минут. А что делать с людьми? Через пять минут их смена заканчивается.
– В конце смены распорядитесь сказать им, чтобы продолжали работать. Причины объяснять не нужно. У всех дверей цеха поставить двойные посты. Никто не должен покидать помещение. Проследите, чтобы все было сделано по возможности без шума, не следует будоражить людей без нужды.
А когда появляется конторщик со списком, комиссар спрашивает:
– Автор открыток должен проживать на Ходовецки-, на Яблонски– или на Кристбургерштрассе. Кто из восьмидесяти живет там?
Они просматривают список: никто! Ни один!
Удача словно бы попыталась еще раз улыбнуться Отто Квангелю. Он работал с чужой сменой, его в списке не было.
Комиссар Эшерих выпятил нижнюю губу, сию же минуту втянул ее и раза два-три крепко прикусил усы, которые минутой раньше еще поглаживал. Он
