Коленопреклоненный пастор закричал еще громче:
– Прими жертву невинной смерти Иисуса Христа, возлюбленного Сына Твоего, во искупление его злодейств! Он ведь тоже крещен именем Его и омыт и очищен Его кровью. Избави его от телесных мук и боли! Сократи его страдания, оборони его от угрызений совести! Даруй ему блаженное возвращение в вечную жизнь!
Священник понизил голос до таинственного шепота:
– Пошли Своих святых ангелов, дабы они сопроводили его в собрание праведных Твоих во Христе Иисусе, Господе нашем.
И снова пастор оглушительно выкрикнул:
– Аминь! Аминь! Аминь!
Затем встал, тщательно сложил белый платок и, не глядя на Квангеля, осведомился:
– Пожалуй, напрасно спрашивать, готовы ли вы принять Святое причастие?
– Совершенно напрасно, господин пастор!
Пастор нерешительно протянул руку к Квангелю.
Квангель покачал головой и спрятал свои руки за спиной.
– Это тоже напрасно, господин пастор!
Пастор, не глядя на него, прошел к двери. Еще раз обернулся, бросил беглый взгляд на Квангеля и сказал:
– Возьмите с собой к месту казни это высказывание, к филиппийцам, глава первая, стих двадцать первый: «Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение».
Дверь закрылась, он ушел.
Квангель перевел дух.
Глава 71
Последний путь
Едва священник вышел, как в камеру вошел коренастый мужчина в светло-сером костюме. Бросил быстрый, испытующий, умный взгляд в лицо Квангелю, шагнул к нему и сказал:
– Доктор Брандт, тюремный врач. – При этом он пожал Квангелю руку и, не выпуская ее из своей, продолжил: – Вы позволите посчитать ваш пульс?
– Да пожалуйста! – сказал Квангель.
Врач медленно считал. Потом отпустил руку Квангеля и одобрительно произнес:
– Очень хорошо. Отлично. Вы настоящий мужчина. – Потом бросил быстрый взгляд на полуоткрытую дверь и шепотом спросил: – Я могу что-нибудь для вас сделать? Наркотик?
Квангель отрицательно покачал головой:
– Большое спасибо, господин доктор. Обойдусь.
Языком он коснулся ампулы. Секунду раздумывал, не попросить ли врача что-нибудь передать Анне. Хотя нет, этот пастор все-таки ей расскажет…
– Что-нибудь еще? – шепотом спросил врач. Он сразу заметил нерешительность Квангеля. – Может, передать записку?
– Мне тут нечем писать… да и не стоит. Но все равно спасибо, господин доктор, одним человеком больше! Слава богу, и здесь не все дурные.
Врач печально кивнул, снова подал Квангелю руку, подумал и быстро сказал:
– Могу вам только сказать: будьте мужественны.
И быстро вышел из камеры.
Вошел надзиратель, а следом за ним – заключенный с кружкой и тарелкой. В кружке дымился горячий кофе, на тарелке лежал хлеб с маслом. Рядом две сигареты, две спички и кусочек чиркаша.
– Ну вот, – сказал надзиратель, – как видите, мы тут не жмотничаем. И все без карточек!
Он засмеялся, и помощник его с готовностью присоединился. Было заметно, что шутка заезженная.
Во внезапном порыве злости Квангель сказал:
– Уберите все это! Не нужен мне ваш палаческий завтрак!
– Ладно, мне дважды повторять не надо! – отозвался надзиратель. – Кстати, кофе суррогатный, а вместо масла маргарин…
Квангель снова остался один. Убрал постель, снял постельное белье, сложил возле двери, откинул нары к стене. Потом стал умываться.
И еще не закончил, когда в камеру явился новый посетитель, в сопровождении двух парней.
– Отставить мытье, – громогласно объявил он. – Сейчас мы вас по первому разряду побреем и причешем! Давайте, ребята, поживее, припозднились мы! – И Квангелю, извиняющимся тоном: – Ваш предшественник слишком нас задержал. Некоторым ума не хватает понять, что я ничего изменить не могу. Я ведь палач города Берлина…
