– Этого я не скажу. Но, во всяком случае, будь осторожен и решителен. Я буду помогать тебе и – пойми всю важность моей услуги – нынче же доставлю тебе случай провести вечер с моею кузиной. Она будет вечером у нас, и никого не будет кроме её. С восьми до десяти часов мы, то-есть я, жена и кузина, будем беседовать втроем, если ты не будешь четвертым в нашем обществе.
– О! буду, непременно буду! Ты мой благодетель!
– Приятно встречать признательных людей в нашем неблагодарном веке. До свидания. Жду тебя в восемь часов.
Мгновенно изменилось в молодом человеке расположение духа. Он сидел погруженный в самые сладкия, самые чистые мечты; и если что-нибудь беспокоило его, то разве одно только: время тянулось бесконечно; он беспрестанно посматривал на часы: прошло, быть-может, полчаса со времени разговора с майором, хотя Форбаху казалось, что он ждет уже два, три часа, когда вошел камердинер и, подавая ему письмо, сказал: «Это принесено вашим человеком, которого я оставил дожидаться, не будет ли каких приказаний.»
Адрес был написан женскою рукою, незнакомою графу; грубо вырезанная печать с буквою Б. также была неизвестна ему. Зевая, молодой человек начал читать:
«Как быстро переменяются человеческие мысли!» подумал Форбах, небрежно бросая письмо на стол: «как недавно еще меня занимала эта прихоть, а теперь… теперь, ни за что в мире! Даже мысль об этой шалости кажется мне оскорбительною для моей любви. Надобно послать сказать, что я не могу быть на театральной площади в нынешний вечер, и послать старухе Бекер побольше денег, чтоб развязаться с этою глупою интригою».
Он велел позвать своего лакея и, запечатав несколько банковых билетов, сказал ему:
– Отнеси этот пакет по адресу и скажи толстой старухе, которой ты должен отдать его в собственные руки, что ныне вечером я занят и прошу оставить начатое дело.
«Какая легкомысленная девушка эта Клара Штайгер!» продолжал думать молодой человек, когда лакей ушел: «а еще говорили, что она самых строгих правил! Ну, разумеется, и я был глуп, что заинтересовался этим. Против денег не устояла, как и надобно было ожидать. Обыкновенная, глупая интрига – и больше ничего. Старуха конечно, лжет, говоря, что ей стоило больших трудов устроить это дело. Но о каком «высокоуважаемом друге моем» она упоминает в письме? Ну, да: об Эриксене. Ведь он сам занес мое письмо старухе.»
Но вот бьет пять часов: пришло время сменяться с дежурства и Форбах поскакал домой, чтоб переодеться к обеду: он был приглашен к герцогине, о которой с таким благоговением говорил Данкварт. Герцогиня действительно пользовалась огромным весом при дворе, и не явиться к её столу, получив приглашение, было невозможно, хотя Форбах с трепетом думал о том, что обед у герцогини назначен в шесть часов, а в восемь часов Евгения фон-Сальм будет в доме своего родственника, где он может говорить с нею наедине.
Но, к восторгу молодого человека, обед шел очень быстро; вот уже последнее блюдо; Форбах посмотрел на часы: только семь, следовательно у него не будет потеряно ни одной минуты из драгоценного времени. – Вдруг герцогиня сказала с благосклонною улыбкою:
– Граф Форбах! я вас прошу быть моим партнёром в вист. Альфред, который обыкновенно бывает четвертым в нашей партии с г. обергофмаршалом и министром двора, отказывается, говоря, что ему необходимо быть где-то по важному делу. Я полагаюсь на вашу любезность.
– Счастливец! шепнул Форбаху другой адъютант, сидевший подле него: – дорого я дал бы, чтоб быть на твоем месте!
Форбах не мог отказаться: отец его чрезвычайно дорожил добрым расположением герцогини, и теперь с улыбкою благодарил ее за внимание к его сыну. Сыну оставалось только почтительно поклониться.
– Мы не задержим вас долго, любезно прибавила хозяйка: – г. обергофмейстер свободен только до половины одиннадцатого; мы сыграем не более шести робберов.
«Шесть робберов! до половины одиннадцатого! А Евгения будет у майора только до десяти!» думал молодой человек, проклиная свою несчастную судьбу.
IX. Марки герцога Альфреда
Грустно стоял у окна Форбах, дожидаясь, пока составится партия виста. Он видел, как подали к крыльцу карету молодого герцога Альфреда. Ревнивое предчувствие заставило его приложить ухо к стеклу, и он ясно расслышал, как лакей, захлопнув дверцу, закричал: «к майору фон-Сальму!» Какое мучение для влюбленного юноши! Соперник заставил его сесть за ломберный стол, на свое место, и будет в душе хохотать над ним, любезничая с девушкою, за любовь которой Форбах с радостью отдал бы все! И неужели герцог Альфред питает к ней серьёзное чувство? неужели он ухаживает за нею с
