обхода. Мне казалось, что нас могут обойти сбоку. Я крикнул: «Ребята, смотрите, чтобы нас не обошли с флангов!».
Я думаю, что план у боевиков был такой: тремя выстрелами из гранатомётов они останавливают машины, а выстрелом снайпера из крупнокалиберной винтовки убивают командира. (Входное отверстие от пули калибра 12,7 мм на обшивке газели было как раз напротив командирского места, где сидел я. Мне повезло: эта пуля оставила в металле брони «газели» глубокую выемку и дала трещины с внутренней стороны. Стрелял снайпер, как потом показало расследование, примерно метров с восьмисот). После этого боевики обстреливают подбитые машины и идут добивать оставшихся.
Но, во-первых, гранаты пролетели мимо. Пуля калибра 12,7 броню газели не пробила. В результате практически все успели выскочить из машин, заняли оборону и открыли ответный огонь. Идти по открытому месту к машинам боевиками смысла уже не было, они же не самоубийцы, чтобы идти в атаку по открытой местности при такой плотности ответного огня. Короче говоря, засада у бандитов не удалась. А в завязавшейся перестрелке шансы у нас уравнялись.
Бой шёл где-то около получаса, пока не подошла бронегруппа из Элистанжи. Но боевики начали воевать уже с бронегруппой, один офицер даже был ранен. Но тут силы были точно неравные (крупнокалиберные пулемёты БТРов — это не шутка). И буквально через несколько минут огонь из кустов прекратился, боевики отошли. Через некоторое время появилась местная чеченская милиция.
Почти все ранения бойцы получили в первые минуты боя. В самом начале боя двое солдат и я были ранены относительно легко, только майор Горбунов — очень тяжело, практически смертельно. Раненых быстро загрузили в БТРы и на бешеной скорости повезли в Ведено, в госпиталь. И уже в госпитале Руслан Горбунов при мне умер прямо на операционном столе…
Раненых солдат и меня с ними «вертушками» из Ведено перебросили в госпиталь в аэропорт Северный под Грозным. Мою рану на плече врачи осмотрели уже внимательно — кость оказалась не задета. Рану обработали, перевязали. Командировку мне прерывать очень не хотелось. Спрашиваю докторов: «А можно без госпитализации?». Отвечают: «В принципе можно… Надо только регулярные перевязки делать». Услышав это, я из госпиталя и уехал: позвонил в Ханкалу разведчикам и за мной прислали машину.
А после этого ещё три недели я с Сашей ездил по подразделениям. За это время крестил тридцать солдат и офицеров.
Хотя в каждом подразделении, где мы бывали, местные медики рану мне обрабатывали и перевязывали, нельзя сказать, чтобы она заживала у меня быстро. Ведь мы постоянно ездили по грязи. Но я нисколько не жалею, что отказался ложиться в госпиталь. В результате мы полностью выполнили всё, что намечали, и сделали то, что должны были сделать. И это главное.
Трудно утверждать точно, но я думаю, что боевики охотились именно за этими двумя машинами. Во-первых, они видели, как утром «уазик» и «газель» уехали из расположения отряда. Значит, они должны были возвращаться. Возможно, у них была информация, что в одной машине уехал командир отряда, который должен был вернуться. Может, что-то они узнали про нашу с Сашей поездку…
Потом мне рассказали о результатах расследования. В засаде было около пятнадцати боевиков в одном месте и человек шесть-семь в другом. Снайпер стрелял сверху из крупнокалиберной винтовки калибра 12,7 мм с расстояния метров семьсот-восемьсот. О потерях боевиков точно ничего не известно, на месте самой засады следов крови не нашли. Но зато на пути отхода боевиков были обнаружены фрагменты окровавленного обмундирования. Но в этот же день в Элистанжи, по странному стечению обстоятельств, как отметили оперативники, похоронили двух молодых парней, якобы разбившихся на машине…
По опыту не всегда подобные засады заканчивались так, как у нас. После нас подразделение местной милиции попало в примерно такую же ситуацию. Граната влетела внутрь машины и разорвалась. В результате уже в первые минуты боя погибли восемь человек. Но мы помолились перед выездом, молились и во время боя. Поэтому всё пошло совсем по-другому: у боевиков не получилась ни одна задумка. Это и есть проявление Божиего благословения на то дело, которое мы делаем.
Я сам видел, как достойно в бою повели себя наши молодые солдаты и офицеры. Не было ни одного, кто бы не справился с собой, растерялся или струсил. Воевали все до единого. И это при том, что для всех это был первый бой.
Лично я считаю, что мы одержали главную моральную победу над врагами тем, что им не удалось сорвать наши планы. Через два дня на вертушке я прилетел в расположение отряда спецназа «Меркурий» в Элистанжи, куда мы и ехали 29 июня. Саша Назаров дожидался меня там. И вот что интересно: Саша мне рассказал, что почти сразу после боя все иконки и крестики православные, которые у него были с собой, бойцы разобрали буквально за считанные минуты. А я, когда прилетел, покрестил человек восемь. То есть остановить нас и не дать сделать то, что мы должны были сделать, врагу не удалось. И это главный итог.
Во время самого боя я, как это ни странно звучит, ощутил состояние мира в душе. Не было никакого борения, никаких терзаний душевных, а присутствовала уверенность, что с Божией помощью мы обязательно отобьёмся. И ещё у меня было твёрдое ощущение, что я делаю именно то, что я обязательно должен сделать. Все мы должны пойти за Христом и жить по правде Христовой. И если мы будем жить именно так, то сколько бы врагов против нас ни ополчились, и как бы сильны они ни были, мы обязательно выстоим. Выстоим потому, что не в силе Бог, а в правде.
