— Ох, Машутка… Стопудово, очень мало кто целовал жену рядом с таким дипломатом…
— И действительно… Давай-ка деньги домой оттащим, а к дому вернемся завтра. Успеется…
— Верно говоришь…
На следующий день они вернулись к дому. Теперь он выглядел совершенно непритязательно — ни одного целого стекла, почерневшие оконные проемы… Но, тем не менее, в нем еще оставалось какое-то величие… Так, наверное, смотрелись разоренные остатки какого-то феодального замка на высоком холме, в контурах которых еще можно было прочитать красоту и мощь целого строения…
— Грустно, Сережа?
— Грустно и тоскливо… Он ведь был мне, как отец. Даже сказал «сын мой», когда я первый раз ему помог, в сентябре…
— Жаль, конечно, но сделанного не воротишь… Помнишь, что ты тогда говорил?
— Пока мы живы — будем жить!
— Это верно… Будем жить и помнить. Если будет мальчик — назовем Семеном. Давай-ка я по доскам зайду…
В доме на было ни одной книжки и бумажки, да и мебель местами была изрядно разломанной от взрыва.
— Ну что, пытаемся открыть?
— Нет. Покажи-ка мне суперкомпьютер, который ты сделал.
— Да там и смотреть нечего. Они туда газовый баллон затащили, все разнесло.
— Пожалуйста…
— Ну пойдем. Только фонарь возьму…
В бывшей бильярдной был полнейший разгром — покореженные стойки, разлетевшиеся полки… Но тут еще острее, чем с самим домом, чувствовалось мрачное разгромленное величие… Было видно, что нечто технически совершенное, тщательно продуманное и с любовью сделанное было варварски, но быстро и эффективно уничтожено…
— Мда… Сразу видно, что ты старался…
— Откуда? Тут же разворочено все…
— Эх, Сережа… Женщину в этом плане не обмануть! Вот тут видно… и тут… Маша безошибочно указывала на чудом сохранившиеся островки чего-то целого — аккуратно стянутые провода, ровно приделанные удлинители, продуманные крепления, через которые все кабели протягивались…
— Эх, Машенька… Женщины внутри дома действительно видят все, даже под фонарем…
— Что-то ты, Сереж, погрустнел… Жалко тебе разоренного?
— Он был в третей сотне по производительности в мире. Не зарегистрированный, правда…
— Ничего себе!!!
— А ты думала… Семен Васильевич мне сразу сказал, что ему надо в мировом ТОР-500…
— И ты согласился!?? На первом курсе???
— Согласился. Мало того, если бы отмотать все назад, согласился бы и вновь. Мы бы с тобой не встретились…
— А все-таки… ты же тогда не знал, что мы встретимся — сказала Маша после долгого поцелуя.
— Я бы в любом случае ухватился за любое такое дело — шатался по жизни, как безбилетник какой-то… Или грудь в крестах, или…
— Да, я вот тоже думала — взять аттестат и куда глаза глядят даже до выпускного. Все лучше, чем с папашей…
— Ладно тебе о грустном…
— Надо помнить о грустном, но жить дальше… Кстати, мы сейчас должны завершить грустные дела, чтобы никаких подозрений при сносе не возникло… Пойдем наверх.
Наверху стеллаж у входа в схорон покосился, но устоял. Видимо, был укреплен дополнительно… Особо не надеясь на то, что все откроется, Серега сунул какую-то деревяшку под фотоэлемент, а Маша приложила брелок к выключателю.
— Гляди-ка!
— Действительно… Но скрипит сильно.
Сильно — это было еще слабо сказано… Метров за 200 скрип точно был слышен. Наверно, так скрипели несмазанные петли в старых, редко открываемых воротах замков… И открывался схорон медленнее и печальнее, как будто предчувствуя то, что с ним сделают… Старые советские микросхемы со звездочками пережили взрыв за толстым слоем бетона, а танковые аккумуляторы не разрядились полностью, благо, очень много цепей было автоматически отрублено за недоступностью.
— Эх, вытащить бы все оттуда. Там же столько всякого…
— Маша, и речи быть не может! Я понимаю, ты женщина хозяйственная, но так рисковать! Закроется еще, чего доброго! А в следующий раз ведь может не открыться…
— Это верно…
