Килиан, которого еще мальчиком похитили из империи франков и продали в рабство, стал кусать губы.
— Твои приказы меняются, как погода, Альрик, — нервно начал он, скрестив руки на груди. — Всего год назад мы были личными охранниками византийского императора. Мы загоняли болгарам холодную сталь в их задницы. Тогда нам это не вредило, верно? А сейчас ты вдруг начинаешь проповедовать мир.
— Определенно, христианский бог плюнул ему прямо в мозги, — заметил Ингвар и сопроводил свои слова здоровенным плевком.
— Хотя у вас вместо мозгов пчелиный воск, — покачал Альрик головой, — но вы точно знаете, почему мы отказались от стали. Наши мечи приносили нам только смерть. Сначала на этом корабле плавали норманны, и каждый из них держал в руке боевой топор, а некоторые — даже два. А теперь посмотрите — в живых остались только Штайн, Грид и Магнус!.. Я уважаю вас сегодня так же, — продолжал Альрик, — как уважал раньше моих земляков. Когда нам пришлось покинуть Константинополь, вы последовали за мной добровольно. Или я кого-то насильно заставил присоединиться ко мне и стать торговым моряком?
Некоторые едва заметно покачали головами. Уже через минуту и Килиан опустил свой гордый подбородок и уставился в пол.
— Каждый из вас — свободный человек. Можете идти, куда хотите. Но на корабле, кендтманном которого являюсь я, будут действовать мои правила.
Команда ответила молчанием. Даже Ингвар и Бьор не позволили себе открыть рот, хотя сыновья всегда были первыми, кто пытался оспорить мнение старого волка-вожака. Однажды, и Альрик знал это, они вытеснят его с позиции, но этот день еще не настал.
Команда стояла в тишине, погруженная в воспоминания, а снег сыпался на корабль, как время падает повсюду на мир, постепенно погребая под собой все, что было когда-то.
Альрик закашлялся. Только этого недостаточно, чтобы изгнать воспоминания из головы. Вот, он вроде бы здесь, на палубе своего прекрасного корабля, однако в мыслях — за тысячу миль отсюда. В Норвегии, северной стране, родине своих предков. Вот и тогда, в тот самый злополучный вечер, на землю сыпался снег и мороз пощипывал людей за ноги. «Наверное, — подумал Альрик, — норны[10] заранее знали, что случится в Снорхейме, поэтому задумали погрести его под снегом еще раньше».
«Да, — не отпускали его тяжелые мысли, — если бы я тогда вовремя распознал этот знак судьбы, я бы сразу забрал с собой Катлу и сыновей и бежал бы с ними куда угодно, хоть в самые мрачные леса».
Он поднял голову. Люди из его команды все еще стояли на палубе, глядя на своего кендтманна. У некоторых за это время на капюшонах выросли белые шапки снега.
Альрик подумал, достал из своей длинной темной накидки монеты, вырученные за лед, и бросил их на палубу.
— Здесь ваша оплата. Забирайте ее и исчезайте.
Монеты, засиявшие под лунным светом, оживленно запрыгали по дереву, будто ища, в каких щелях и под какими сиденьями для гребцов исчезнуть. Но никто не смотрел на них. Все взгляды были прикованы к кендтманну.
Альрик посмотрел на черное лицо нубийца Яа, корабельного плотника, который мог построить лодку даже из сосновых лучин. Рядом с ним сидел лесник Грид, которого все называли Скрежещущий Зубами. Дальше стоял Штайн, умевший читать руны[11], но его предсказания мало кто понимал из-за хриплого голоса. На руль облокотились Дариос и Эриос, братья из Византии. Еврейский стихоплет Абрахам из Трира, Химир Мечтатель и карлик Магнус — все они были такими же разными, как, например, собаки и коты. Но когда работали веслами, они сливались в единый организм.
— Ну что ж, — резко поднялся Альрик. Он опустил свои глаза вниз, скрывая радость от того, что никто даже не посмотрел в сторону монет, и разглядывая воду порта — как она серебрится между досками причала в лунном свете… — Ну что ж, — повторил кендтманн, — коль уж никто из вас не хочет исчезнуть, мы еще раз совершим плавание вместе. Только на сей раз это будет не лед и не вулкан. Может быть, — он поднял голову к звездам, — нас ожидает богатство, по сравнению с которым померкнут даже серебряные залы Асгарда[12].
— Надеюсь, нам для этого не придется путешествовать в сам Асгард, — пошутил Джамиль. В отчаянной попытке согреться араб держал масляную лампу прямо возле своего измученного насморком носа. — Мне и так слишком холодно.
— Нет, — сказал Альрик, — на этот раз нам вообще ничего не придется делать, только ждать. Если я не ошибся в нашем недавнем попутчике, этот Бонус вот-вот появится здесь и предложит нам сделку. И мы получим столько серебра, что никому из нас больше не придется орудовать ни мечом, ни веслом.
Наступило утро. Экипаж «Висундура», улегшись между скамейками для гребцов, еще спал. Несмотря на то, что моряки натянули парус над палубой, чтобы хоть как-то защититься ночью от снега и ветра в этой «палатке», иней блестел на их одеялах, одежде и волосах. Спать в лодке с ледяной водой под килем — такое не каждый выдержит.
И тем не менее никто не стал искать другого убежища. Все знали: «Висундуру» угрожает опасность — и не хотели, чтобы у них снова отняли корабль.
Один Альрик не спал. Он сидел на круглой крышке корабельного сундука и вырезал рыбацким ножом руны на куске бересты, наблюдая за тем, что
