– Отец мой согласился, но я отказалась, потому что мне нет до Тикаля никакого дела. Вот почему отец проклял меня!
– Но если ты не хочешь замуж за Тикаля, то, верно, желаешь быть женой другого человека?
– Да, – ответила она, опуская глаза. – Я люблю этого белолицего, которого вы называете Сыном Моря, и хочу быть его женой… Но Тикаль очень силен, и возможно, что для спасения жизни моего возлюбленного и его друга мне придется броситься в объятия Тикаля. Он ждет моего ответа. Теперь ты все знаешь. Одна и в темнице я не могу бороться с Тикалем… Скажи, так ли я еще любима в народе, что он захочет низложить Тикаля?
– Не знаю! Но ты ведь не хочешь, чтобы я сам помогал тому, что повлечет за собой мою гибель и позор моей дочери. Я буду откровенен с тобой. Я дал совет избрать Тикаля, с тем чтобы он женился на моей дочери. Таким образом, я сделался первым после него… Теперь скажи мне, что для тебя важнее: быть касиком этой страны или стать женой человека, которого любишь?
– Я хочу быть женой своего белого друга и потом навсегда оставить эту страну, чтобы поселиться среди живых людей. Желаю, чтобы Игнасио дали столько золота, сколько нужно для его целей, а затем пусть Тикаль и Нагуа правят страной до конца света.
– Ты просишь немного, и я постараюсь тебе помочь. Я ухожу, но если Тикаль придет опять, ничего ему не говорите. Ваша жизнь зависит от этого!
В следующие два дня приходили еще и другие врачи, но сознание не возвращалось к Зибальбаю, и среди нас царило уныние. Наконец Майя сказала:
– В несчастный день мы встретились тогда в Юкатане!.. Здесь ожидает нас всех только горе. Поэтому не лучше ли мне согласиться на условия Тикаля? Я потребую, чтобы я сама увидела вас по ту сторону гор, одаренными всем, чего только пожелаете, и богатством до конца жизни. За меня нет нужды беспокоиться. Я отдамся не Тикалю, а смерти, и умру за вас, но не опозоренной.
– Не говорите так, Майя! Я виноват в том, что мы пришли сюда. Меня увлекло любопытство; кроме того, если бы мы вернулись, мне пришлось бы покинуть Игнасио… Не теряйте мужества, я уверен, что мы еще счастливо выберемся из этой темницы.
Я слушал их беседу и предавался довольно грустным размышлениям. В дверях нашей комнаты показался Маттеи. Он сразу спросил про Зибальбая.
– Он еще жив, но больше ничего нельзя сказать, – ответил я.
– Он недолго проживет! – сказал Маттеи, внимательно осмотрев больного. – Оно и к лучшему: смерть ему вернейший друг… В народе многие обвиняют Тикаля в убийстве дяди и требуют провозглашения Майи касиком. Он собрал там тайный совет, на котором почти всеми было решено, что для подавления смуты лучше предать смерти и тебя, Майя, и, конечно, обоих чужеземцев. Тикаль утвердил этот приговор, но, прежде чем исполнитель успел уйти с заседания, отменил решение, говоря, что не может стать причиной смерти невинной девушки… Впервые я видел, что сердце одолело у него разум. Вы спаслись, но лишь на время. Смерть ожидает вас с часу на час.
– Есть ли у тебя какой-либо план нашего спасения? – спросил я.
– Зачем? Я первый выгадаю от вашей смерти!
– В таком случае ты первый и умрешь! – воскликнул сеньор, быстро становясь между Маттеи и входной дверью и подходя к нему со сжатыми кулаками.
Старик только усмехнулся.
– Если я не вернусь в совет, то они придут сюда, и тогда…
– Найдут твою дохлую шкуру! – добавил сеньор.
– Может быть! Но от этого всего будет в выигрыше моя дочь, которую я люблю больше жизни. Впрочем, я ведь не говорил, что у меня нет плана вашего спасения, я только спросил, зачем он мне.
– Говорите скорее!
– Я не знаю, насколько он будет приятен Майе, но другого нет, и надо выбирать между ним и смертью. Ваша жизнь в моих руках, и если бы она была нужна для счастья моей дочери, то я бы не задумался ее взять.
– Если мы не примем твоего плана, то я сверну тебе шею! – с угрозой проговорил сеньор.
Но старик, казалось, не обращал на него никакого внимания и спокойно продолжал:
– Тикалю удалось прекратить волнение обещанием, что совет старейшин разберет это дело в день поднятия вод – сначала в святилище, а потом на глазах всего народа. Слова Зибальбая крепко запали в память, и народ жаждет знать, что случится, если пророчество исполнится. Народ, многие знатные сановники и старейшины думают, что безумие Зибальбая ниспослано свыше и что небесный голос побудил его идти в далекое странствие… Я уже стар, давно служу богам и приношу им жертвы, но еще никогда не случалось, чтобы они исполняли те просьбы, которые к ним обращают, или чтобы бессмертные что-либо говорили смертным. У этих чужеземцев свои, не наши божества… И вот я думаю, что, будь я на вашем месте, я нашел бы способ вселить голос в безмолвные уста наших богов.
– Что это значит? – спросила Майя.
– Вот что: когда разъединенные части Сердца соединятся в установленном месте на алтаре, то боги дадут какой-либо совет, который будет нам путеводным лучом в будущем. Я знаю, что древний символ на алтаре внутри имеет пустоту, и возможно, что там мы найдем какое-либо откровение, имеющее отношение к нынешним событиям. Может быть, оно совершенно незначительное… Но недавно я нашел в храме письмена, которые, если бы они
