против позорного рабства, в чем я имел случай убедиться позднее.
Айша вновь засмеялась, быстро накинула покрывала и сделала знак немой прислужнице, которая широко раскрытыми глазами наблюдала за всей этой сценой. Девушка вышла и вскоре вернулась в сопровождении двоих мужчин, которым царица, с помощью жестов, изъявила свою волю. Все втроем они схватили бедную Устане за руки и поволокли к двери. Лео молча смотрел на это, но затем закрыл глаза ладонью: моему разгоряченному воображению померещилось, будто мертвая наблюдает за нами.
– Минувшее навсегда ушло, – торжественно возгласила Айша, когда прислужники с Устане исчезли и дверные шторы перестали колыхаться. И вдруг, повинуясь одной из тех удивительных перемен в настроении, которые были так характерны для нее, Она скинула полупрозрачное покрывало и, по древнему поэтическому обычаю обитателей Аравии[61], охваченная ликованием, запела триумфальный пеан, эпиталаму, прекрасную в своей дикости, но с большим трудом поддающуюся переводу на английский язык, – ее следовало бы не записывать для последующего чтения, а петь под музыку кантаты. Песня, которую пела Айша, разделялась на две части – описательную, или эпическую, и чисто лирическую; воспроизвожу ее по памяти.
Любовь – цветок в пустыне.Она, как алоэ, цветет лишь однажды и гибнет,она цветет в солончаках Жизни, и яркаяее красота сверкает над пустыней, какзвезда над бушующим ветром.Душа – ее солнце; она овеяна дыханием божественности.Цветок Любви распускается при звуках приближающихсяшагов, склоняясь, открывает свою красотупроходящему путнику.И путник срывает его, да, срывает эту алую чашу,полную меда, и уносит с собой, и когдаон пройдет через пустыню, цветок ужемертв и сух.Есть лишь один истинно прекрасный цветокв пустыне Жизни.Этот цветок – Любовь.Есть лишь одна надежда во мраке отчаяния.Эта надежда – Любовь.Все остальное – ложь и обман. Все остальное —лишь тень, скользящая по воде,все остальное – ветер и суета.Кто знает меру Любви, ее вес?Она – порождение плоти, но ее обиталище – дух.Отовсюду черпает она свою силу.Красотой она подобна звезде.Она многолика, и все ее лики прекрасны; никтоне знает, где взошла эта звезда и за какимокоемом она скроется.Повернувшись к Лео и положив ему руку на плечо, Она продолжала петь все более громким и ликующим голосом: стройные соразмерные фразы, которые выходили из ее уст, покидая землю прекрасной прозы, возносились в чистое небо величественной поэзии.
Давно я люблю тебя, о мой суженый, но любовьмоя не слабеет.Давно я ожидаю тебя, – и наконец желаннаянаграда – здесь, передо мной.Однажды я издали видела тебя, но ты был похищену меня.В могиле посеяла я семя терпения, пригреваласолнцем надежды, поливала слезами раскаяния,овевала дыханием знания. Наконец проклюнулсяросток, а затем я обрела желанный плод.Из могилы проклюнулся росток, оттуда, гдепокоится прах мертвецов, их кости сухие.Долго длилось мое ожидание, и вот она, желаннаянаграда.Я одолела Смерть, и Смерть возвратила мне своюдобычу.Вот почему так велика моя радость, с надеждойгляжу я в будущее.Мы будем вместе блуждать с тобой по вечнозеленымлужайкам.Это наш час. Тьма убегает в глубокие долы.Вершины гор целует рассвет.Да будет мягким наше ложе, о мой любимый, да будетлегка наша поступь.Царские короны увенчают наши головы.Изумленные, в благоговении пред нами склонятсявсе народы мира,Ослепленные, падут пред нашей красотой и могуществом.Слава о нас разнесется, как раскаты грома.Словно колесница, помчится наше величиепо праху бесчисленных дней.Мы будем смеяться, торжествуя победу.Смеяться, как дневные лучи, бродя среди гор.Вперед же, к торжеству все новых и новых побед!Вперед же, к еще небывалому могуществу!Вперед же – без устали, в облачении великолепия!Пока не исполнится срок, что отпущен судьбой,и не опустится занавес мглы.На этом Она прервала свою странную, необыкновенную волнующую песню, которую я, к сожалению, могу передать лишь в самых общих чертах, без всякой необходимой выразительности.
– Может быть, ты не веришь моим словам, Калликрат, может быть, думаешь, что я обманываю тебя, не веришь, что я прожила так много лет и что ты сам – мой воскресший возлюбленный. Нет, отбрось всякую тень сомнения, уверяю тебя: здесь нет никакой ошибки. Скорее солнце собьется с орбиты, скорее ласточка забудет путь к гнезду, чем я оскверню душу ложью, которая могла бы отвратить твое сердце от меня, Калликрат. Ослепи меня, вырви мои глаза, чтобы весь мир заволокла тьма непроницаемая, – и все же мои уши будут ловить звуки твоего незабвенного голоса, громче медногорлой трубы будет раздаваться его зов у врат моей души; лиши меня слуха, и пусть тысяча людей коснутся моего лба, – все равно я узнаю тебя; отбери у меня все пять чувств, пусть я стану слепой и глухонемой, утрачу осязание – и все же при твоем приближении, о Калликрат, сердце мое возрадуется, как малое дитя, и шепнет: «Он здесь! О ты, что проводила свои ночи в непрерывном ожидании, – кончились твои бдения! О ты, что бродила все ночи напролет, смотри – взошла твоя утренняя звезда!» – Она помолчала, потом продолжила: – Послушай! Если сердце твое еще не готово признать непреложную истину, если ты требуешь подтверждения того, что, может быть, трудно постижимо для твоего разума, – доказательство будет тебе явлено, и тебе тоже, мой Холли! Возьмите каждый по светильнику и следуйте за мной.
Я повиновался ей не раздумывая, да и что было раздумывать, когда все логические умозаключения разбивались о черную стену чуда, – так же поступил и Лео. Дойдя до конца будуара, Она подняла занавес, и мы увидели одну из тех небольших лестниц, каких было так много в сумрачных пещерах Кора. Торопливо спускаясь по лестнице, я заметил, что ступени сильно изношены посредине: как я прикинул, высота некоторых из них
