Подумать только – я, опытный издательский волк, сунул куда-то грязную незарегистрированную бандероль в коричневой обертке и с выведенным незнакомой рукой адресом, уверенный, что она не представляет ни малейшего интереса, и забыл о ней на целых два дня. Там она, может быть, все еще и валялась бы, если бы ею не заинтересовался другой человек: он вскрыл ее и обнаружил внутри рукопись с обгорелыми последними листами и два письма на мое имя.
Первое письмо было написано дрожащей рукой – так пишут люди старые или больные; я тотчас узнал почерк, хотя прошла целая вечность, с тех пор как я видел его в последний раз: никто, кроме мистера Холли, не выводит букву «X» с такой характерной завитушкой. Я надорвал запечатанный конверт, вытащил письмо, и сразу же мой взгляд выхватил подпись: Л. X. Холли. Давно уже ничего не читал я с такой жадностью. Вот это письмо:
«Дорогой сэр,
Я выяснил, что вы живы; как ни странно, жив и я, дотягиваю последние дни.
По возвращении в цивилизованный мир я сразу же наткнулся на Вашу, вернее, мою, книгу „Она“ и прочел ее – в переводе на хинди. Хозяин дома – религиозный проповедник, человек достойный, но с прозаическим складом ума, – выразил удивление, что я так глубоко поглощен чтением „невероятной романтической истории“. Я ответил, что люди бывалые, хорошо знакомые с суровой реальностью, часто зачитываются именно подобными историями. Любопытно, что сказал бы этот превосходный человек, знай он, что я называю „суровой реальностью“?
Я вижу, Вы честно и добросовестно выполнили свои обязательства. Все наши условия соблюдены: ничто не добавлено или изъято. Двадцать лет назад я доверил Вам первую часть повествования, Вам же я хочу доверить и его завершение. Вы первый узнали о Той-чье-слово-закон, неувядаемо прекрасной Айше, что долгими веками жила в усыпальницах Кора, ожидая, когда возродится ее ушедший возлюбленный, и в конце концов Судьба смилостивилась над ней.
Поэтому будет справедливо, если Вы первый узнаете об Айше, Хесеа и Духе Горы, прорицательнице Оракула, со времен Александра Македонского восседающей среди огней Святилища, последней хранительнице скипетра Хес или Исиды в этом мире. Будет также справедливо, если первому из всех людей я расскажу Вам о мистической развязке удивительной трагедии, что началась в Коре, а может быть, и ранее, в Египте или еще где- нибудь.
Тяжело больной, я вернулся в свой старый дом, чтобы умереть. Я попросил здешнего доктора переслать Вам мои записи, если в последний момент я не передумаю и не сожгу их. К этим записям я приложу шкатулку с несколькими набросками, которые могут Вам пригодиться, и систр, музыкальный инструмент древних египтян, – использовали его как скипетр при служении в честь богинь Исиды и Хатхор [80], олицетворяющих стихийные силы Природы; этот систр-скипетр – прекрасной работы, сделан еще в глубокой древности. Я завещаю его Вам в знак признательности и уважения; это единственное остающееся у меня подтверждение истинности моего повествования: как Вы убедитесь, в моем повествовании нередко о нем упоминается. Возможно, Вы будете ценить систр и как память о самом необыкновенном и прекрасном существе, что когда-либо жило и, по всей вероятности, продолжает жить. Он служил ей символом власти, им Она приветствовала Тени Святилища; это ее прощальный дар.
Не исключено, что систр обладает магическими свойствами, сохраняя часть могущества Айши, могущества, перед которым склонялись даже духи; если Вы обнаружите эти магические свойства, пользуйтесь ими осторожно.
У меня не остается ни сил, ни желания продолжать. Пусть мое повествование говорит само за себя. Делайте с ним что хотите, можете ему верить или не верить – дело Ваше. Мне это безразлично, ибо я знаю, что все в нем – чистая правда.
Кем была Айша, вернее сказать, кто такая Айша? Воплощенная духовная субстанция, материализация духа Природы – непредсказуемая, прекрасная, жестокая, бессмертная, обреченная на вечное одиночество, – спасти ее может лишь Человечество и его – не слишком, увы, ревностное – служение. Судите сами. А я устал размышлять и ухожу, чтобы постичь наконец эту тайну.
Желаю Вам счастья и благополучия. Прощайте и Вы, и все люди.
Л. Хорейс Холли»Я положил письмо на стол и, весь во власти чувств, которые не могу ни осмыслить, ни описать, вскрыл второй конверт – и в него было вложено письмо; привожу его почти целиком, опустив лишь некоторые бессвязности и имя автора – так он просил.
Вот что говорилось в этом втором письме, отправленном из глухого местечка на берегах графства Камберленд:
«Дорогой сэр,
Как лечащий врач мистера Холли, я должен, выполняя данное ему обещание, стать посредником в довольно необычном деле, о котором, несмотря на весь мой интерес, мне известно весьма немногое. Я делаю это, строго оговаривая, что не будет упомянуто ни мое имя, ни название места, где я практикую.
Десять дней назад меня вызвали к мистеру Холли, в его старый дом на Утесе; в течение многих лет там не жил никто, кроме экономки и слуги: этот дом – его наследственная собственность. Экономка, которая вызвала меня, сказала, что ее хозяин недавно вернулся из заграницы, откуда-то из Азии, у него очень плохо с сердцем; видимо, скоро он умрет – это ее предположение оправдалось.
