Восточная мудрость

стыда.
Она ж, ему руки и ноги покрыв
Лобзаньями, страстный шептала призыв:
«Суровым не будь, не беги, мы – одни,
Блаженных мгновений любви не гони!»
Но, плача, Иосиф воскликнул в ответ:
«Своей чистоты не нарушу, о нет!
Ты каменной куклы стыдишься лица,
Всезрящего мне ль не стыдиться творца?»

Лишь ты можешь дать униженье иль власть,
Любимцам твоим униженно не пасть.
Любим если я, от презренья спаси,
Меня от грехов, от паденья спаси.
Подобного мне не поставь надо мной,
Пусть буду казним лишь твоею рукой.
Нет в мире напасти тягчайшей, чем срам
Насилье терпеть от подобных же нам.
Довольно с меня пред тобою стыда,
Избавь от стыда пред людьми навсегда.
Меня если милость твоя осенит,
Подножием станет мне неба зенит;
И если возвысишь меня средь людей,
Спаси от паденья поддержкой своей.

Рассказ

Я слышал, что некто, упившись вином,
Ворвался в мечеть и, упавши ничком,
Взывал в исступленья: «О боже, спаси
И в рай свой превышний меня вознеси!»
Схватил муэззин его за ворот: «Эй,
Забрел пес во храм, убирайся скорей!
Что доброго сделал, чтоб рая желать?
Тебе ль, в мерзком виде, найти благодать?»
Но пьяный, заплакав, в ответ произнес:
«Я пьян, господин, но не надо угроз!
Не столь велика разве милость творца,
Чтоб грешников к ней не стремились сердца?
Молю не тебя, чтобы простился мне грех,
Но бога, чья милость простерта на всех.
Стыжусь я великим считать грех людской
В сравненьи с безмерною милостью той».
Кто с ног свален старостью, может ли встать
С земли, если руку ему не подать?
Я – этот старик, сбитый старостью с ног,
Мне милости руку подай, о мой бог!
Не славы прошу я, не почестей, нет, – _:
Грехов отпущенья, спасенья от бед.
Здесь в мире друзья, о проступке узнав,
Заглазно порочат друзей своих нрав.
Всезрящ ты, но страх друг пред другом у нас:
Тобой грех покрыт, а у нас – напоказ.
Грех ближнего видя, мы громко вопим,
Ты ж грех покрываешь прощеньем своим.
Рабы по незнанью грешат иногда,
Но грех им прощают такой господа.
Прощать если в меру своих ты щедрот,
О боже, начнешь, кто здесь грешных найдет?
А в меру грехов коль карать будешь ты,
Дорога всем – в ад, не найти правоты!
Кто сможет унизить, осилить враждой
Того, кто спасен и поддержан тобой?
В день судный направо, налево людей
Разделят. В какую войду из частей?
Направо ль пойду? Будет диво! Ведь я
Неправедно жил, только кривду творя.
И все же порою надеюсь я там
Найти снисхожденье к седым волосам.
Но можно ль поверить мне чуду тому?
Являл ли я жалость к себе самому?
Немало Иосиф изведал обид,
Когда же, возвысившись, стал именит,
Иакова роду вину он простил –
Коль облик прекрасен, в душе много сил! –
Он им не судил за злодейство оков,
Он их не отринул ничтожных даров,
И мы уповаем на милость твою,
Прости нас, простил как Иосиф семью.
Ах, есть ли кто в мире грешнее меня?
Не сделал добра ни единого я!
Но в милость твою верю всей я душой,
Надеюсь, что буду поддержан тобой.
О боже, я в дар лишь надежду принес
Моих не отринь упований и слез!

Лао-Цзы Перевод Д.П. Конисси

Тао, которое должно быть действительным, не есть обыкновенное Тао.

Имя, которое должно быть действительным, не есть обыкновенное имя.

То, что не имеет имени – есть начало неба и земли; то, что имеет имя – есть мать всех вещей.

Вот почему свободный от всех страстей видит величественное проявления Тао, а находящийся под влиянием какой-нибудь страсти видит только незначительное его проявление.

Эти оба происходят из одного и того же начала, но только носят разное название.

Они называются непостижимыми.

Непостижимое из непостижимых и есть ворота всего таинственного.

Под небом все (люди) знают, что красивое есть красивое, но оно только безобразное.

Точно так же все знают, что добро есть добро, но оно только зло.

Из бытия и небытия произошло все; из невозможного и возможного – исполнение;

из длинного и короткого – форма.

Высокое подчиняет себе низшее; высшие голоса вместе с низшими производят гармонию; предшествующее подчиняет себе последующее.

Святый муж, будучи бездеятельным, распространяет свое учение.