Признaюсь, теперь я рад, что этого не произошло. Из всех излишне самонадеянных, ветреных и надменных молодых людей вы, пожалуй, самые-самые…
– Не исключено, что так оно и есть, – смиренно произнес Кит, – однако вы не можете ожидать от нас, что мы позволим нашей матушке быть вашим должником.
Сэр Бонами устремил на него взгляд своих колючих маленьких глазок. Щеки пожилого джентльмена приняли багровый оттенок.
– Как так не можете позволить? Дерзите, молодой человек! В следующий раз вы, пожалуй, потребуете, чтобы я предъявил вам счет. Ладно… Здесь мне придется немного разочаровать вас, ибо ничего подобного я делать не намерен… И, пожалуйста, не терзайте вашу матушку расспросами, потому что она, благослови Господь ее сердце, ничего о моих делах не знает.
– Сэр, мы не вправе все это оставить так!
– Значит, вам придется учиться жизни на собственных ошибках. Можете передать Эвелину, что это не его дело, так как произошло до смерти вашего отца. И не предлагайте заплатить мне за эту проклятую брошь! Я денег не возьму! Боже правый, молодой человек! На кой черт мне какие-то жалкие пятьсот фунтов стерлингов?
– Если это вы выкупили фамильное колье Денвиллов, сэр, то мама должна вам несколько тысяч фунтов.
– Для меня это сущая безделица. Полагаю, вам известно.
– Все знают, что вы богаты, словно Золотой Шар,[55] но дело не в том…
– Отнюдь, – сердито заявил сэр Бонами. – Вы не имеете права запрещать мне тратить мои деньги по собственному желанию. Заявляю, что решительно не потерплю этого.
– Сэр, прошу вас…
– Нет! Уж позвольте мне договорить, Кит! У вас так хорошо подвешен язык, что вы можете заговорить кого-нибудь до смерти. Вы своими разговорами только запутываете положение дел. Предупреждаю вас об этом. Эвелин не виноват, что ваша матушка оказалась в весьма затруднительном материальном положении. При всем желании он ничего не смог бы тогда сделать. Она слишком приблизилась к полному разорению. К сожалению, далеко не всегда я мог помочь ей, ведь она даже пенни у меня брала лишь в крайнем случае. Мне пришлось предложить ей деньги под проценты.
– Возврата которых вы не ждете…
– Разумеется нет, однако я отнюдь не уверен, что мне следовало так поступать, – задумчиво произнес сэр Бонами. – У нее не больше деловой хватки, чем у котенка, но при этом ваша маменька терпеть не может быть кому-то чем-либо обязанной. Это волнует ее в куда большей степени, чем вам кажется… – Джентльмен издал тихий смешок. – Благослови ее Господь! Ей кажется, что ничего страшного нет, если она может платить проценты. Со мной она бывала не намного откровеннее, чем с покойным графом. У меня есть сильнейшее подозрение, что, помимо меня, ваша матушка занимала деньги и у других… Ладно, я не подозреваю, а уверен в этом, что меня ужасно смущает. С одной стороны, она не примет от меня денег в уплату тех долгов, а с другой – мне несподручно самому их оплатить, потому что в таком случае выйдет конфуз. Она вбила себе в голову, что нет ничего дурного в том, чтобы брать взаймы деньги у тех, кто без зазрения совести будет требовать у нее уплаты всех процентов. Это мне совершенно не нравится. Ваша маменька предпочитает обращаться к ростовщикам, а не ко мне. Спорить с ней бесполезно. Я уже наслушался всяческой несуразицы насчет того, что она не желает обременять меня своими заботами. А когда говорю ей, что ради нее готов на что угодно, ваша матушка заверяет: это ей хорошо известно, но от того делается лишь хуже… – Сэр Бонами вздохнул. – Вам такое, пожалуй, не понравится… да, определенно не понравится, однако я должен это сказать: я ее боготворю, боготворил и буду боготворить до конца жизни… боготворю, но не понимаю…
– По-моему, мне ясно, что у нее на уме. Матушка просто не хочет ни в чем зависеть от вас… И еще… вы ошибаетесь, полагая, будто нам не нравится ваше отношение к маменьке. В прошлом мы, не спорю, ревновали. Но тогда ведь еще были безмозглыми юнцами. После того, что я узнал сегодня, у нас не останется других чувств, кроме глубокой благодарности за вашу помощь.
Сэр Бонами явно обрадовался, услышав уверения Кита, однако вслух произнес довольно резко:
– Вы говорите от своего лица, мальчик мой! Не стоит заявлять это от имени Эвелина. Если полагаете, что он думает так же, как вы, значит, заблуждаетесь.
– Я знаю его не хуже самого себя, – возразил Кит. – Поэтому могу говорить от его лица. Я не утверждаю, что брат будет в восторге. Ни я, ни он не в восторге от этого, особенно он. Боже милостивый, сэр! Как мы можем безмятежно взирать на текущее положение дел? Оплатить все траты нашей матушки было долгом отца. Он с этим не справился, и теперь обязательства отца перешли к Эвелину, как его наследнику.
– Я буду весьма признателен вашему брату, если он не станет вмешиваться в мои дела, – заявил сэр Бонами. – Не желаю, чтобы меня донимали всей этой пустопорожней болтовней. К тому же это все равно бесполезно, ибо, в сущности, он унаследовал состояние покойного графа лишь номинально. Насколько я осведомлен, лорд Брамби вряд ли согласится снять попечительство хотя бы на день раньше положенного срока. И еще, Кит: когда ваш брат станет настоящим хозяином своего наследства, у него окажется предостаточно забот, связанных с выплатой всех долгов вашей матушки, так что о деньгах, одолженных у меня, можно будет позабыть.
Глава 18
