– Но…
– Да?
– Сеньор де Воврей, посланник его величества в Высокой Порте, получил личные уверения от Великого визиря Аяши Измаил-паши, что корпус янычаров будет помогать мне по мере сил.
Курбаши отложил тюльпан в сторону и улыбнулся:
– Измаил-паша уже не в должности. Сейчас великие визири в Стамбуле сменяются чаще, чем времена года.
– А что говорит на этот счет чавуш Матьяс Челеби?
– Уже ничего. Он погиб от полученных тяжелых ранений.
Прежде чем Полиньяк успел что-то сказать в ответ на это, командующий произнес:
– Не тревожьтесь, капитан. Мы тоже хотим поймать этого Челона. Однако у нас появились новые сведения. Точнее, последствия.
– О чем вы говорите?
– Ни вы, ни ваш посланник не упоминали о том, что в этом заговоре замешан один из сыновей Людовика XIV.
Полиньяк с трудом сдержал ругательство. Как турки прознали об этом? Или, вернее сказать, как янычары узнали о том, что Вермандуа среди заговорщиков?
Он откашлялся.
– В таком случае вы понимаете, что это дело следует держать в строжайшем секрете.
Курбаши склонил голову набок и театрально вздохнул:
– К сожалению, вынужден сказать вам, что ваша секретная служба работает плохо. Я вижу недоверие на вашем лице. Я знаю, о чем вы думаете. Но вы слишком вежливы, чтобы заявить об этом.
– О чем же? – поинтересовался Полиньяк.
– Вы думаете, что вряд ли османская тайная служба проведала об этом сама. Что она – позор для столь могущественной державы. И это правда. Наши шпионы – дураки. Поэтому Порта всегда с благодарностью использовала информацию, которой с ней делилась Франция, о Венеции, Габсбургах, Польше. Однако мы уже поняли, что в депешах ваших шпионов тоже могут быть ошибки. Большие ошибки.
– Вы говорите о Вене?
– Да, я говорю именно об этом. Черный кабинет вашего государя утверждал, что никакой помощи нет и быть не может, не говоря уже о войске с участием этого поляка. Собеский, уверяли Порту, презирает Леопольда и глубоко предан Людовику. Это оказалось ошибкой, стоившей жизни тысячам моих братьев по корпусу.
Полиньяк раздосадованно засопел:
– Вряд ли вы можете винить Францию в своем поражении.
– Нет, в конце концов, в этом были виноваты Кара Мустафа и его падишах. Оба поплатились за это. Мы не оставляем подобные ошибки безнаказанными.
Полиньяк был практически уверен в том, что, говоря «мы», Тиряки имеет в виду не всех турок в целом, а только могущественный корпус янычар. Россиньоль предполагал, что после поражения под Веной элитные войска сместили Мехмеда IV и заменили более подходящим им правителем. Судя по всему, во всех этих историях что-то было.
– В любом случае с недавних пор мы получаем информацию из других западных источников, капитан. И им тоже уже известно об исчезновении королевского сына.
Вообще-то этим загадочным источником информации мог быть только шифровальный кабинет Венского Хофбурга. Но как это возможно? Придется доложить об этом Россиньолю, как только появится такая возможность.
– И что же будет дальше? – поинтересовался Полиньяк.
– Отдыхайте. Просмотрите корреспонденцию, которую нам удалось спасти. А затем доложите мне. Лично. Через несколько дней мы отплываем в Стамбул.
– Понимаю. Существует ли возможность отправить мое письмо в Париж? Я бы хотел доложить своему королю.
– Само собой. Я немедленно велю самому быстрому из своих всадников отвезти его в Чешме, чтобы оно отправилось в Марсель на ближайшем судне.
От Полиньяка не укрылось, что, прежде чем ответить, курбаши на миг замялся. Теперь мушкетер был уверен, что его письмо никогда не найдет адресата. Он стал пленником корпуса, который, судя по всему, вел свою собственную игру. Однако капитан поклонился, никак не проявив своих эмоций. А затем поднялся.
– Не буду больше злоупотреблять вашим драгоценным временем, благородный курбаши. Если позволите, я немного займусь своим лечением. Благодарю за столь щедрое гостеприимство.
